Слепящий нож

Джия Толвер, Желтая, кивнула Гэвину и улыбнулась. В силу своего положения посередине цветового спектра желтые порой бывали поистине грозны: великие души, подчинившие своей власти зов эмоций и доводы рассудка и поддерживавшие между ними идеальное равновесие. Джия не была великой душой, хотя ей и нравилось считать себя таковой. В действительности она попросту была подвержена в равной мере призывам как разума, так и эмоций. Она принадлежала Гэвину – с самого начала. Долгие годы она была от него без ума. Ему было достаточно улыбнуться, чтобы получить ее голос, хотя следовало действовать очень деликатно, чтобы не дать ей затащить себя в постель. Раз за разом она пробовала на нем свои чары, а он скорее уклонялся от ее предложений, чем напрямую отвергал их. Тщеславное создание! Она была достаточно симпатична, хотя и злоупотребляла макияжем – впрочем, количество парфюма ей пришлось сократить после того, как Андросс взял за правило каждый раз, входя в зал заседаний, во всеуслышание объявлять, что помещение провоняло дешевыми шлюхами. Джия очень гордилась своими сросшимися бровями, за которыми тщательно ухаживала.

Садясь, Гэвин улыбнулся волосатой гусенице, взгромоздившейся на ее лоб. Джия просияла.

Остальные Цвета появились все вместе, переговариваясь друг с другом. Они держались дружелюбно, но натянуто. Делара Оранжевая – красный-оранжевый бихром с настолько выдающимся бюстом, что тому следовало бы дать отдельное право голоса, – казалась вымотанной, угрюмой. Впервые Гэвин подумал, что она стареет. В Спектре она представляла Аташ. Цветной Владыка вторгся в ее страну, так что можно было не сомневаться, что она будет выступать за войну. Наверняка она была за войну сразу же, с тех пор как узнала о вторжении.

Под-красной была Арис из рода Гринвейлов. В данный момент она была, наверное, на восьмом месяце – обычное для нее состояние, она постоянно беременела. Для нее страстность под-красного неразрывно соединялась с культурной необходимостью умножать поголовье извлекателей, дабы заменять тех, кто погиб в прежде непрестанных войнах между Кровавым Лесом и Рутгаром. Насколько знал Гэвин, ей было около тридцати пяти и она была матерью двенадцати детей. По слухам, все они были от разных отцов. У нее была копна прямых ярко-рыжих волос, веснушки и голубые глаза, посверкивавшие кристаллическим осадком, отличавшим тех, кто долго извлекает под-красный. Ей оставалось, наверное, года два. Кроволесцы почтут за честь вырастить ее тринадцать детей – или, возможно, к тому времени их будет уже четырнадцать; вот только матери у этих детей уже не будет.

– А где Лунна Зеленая? – внезапно спросил Гэвин.

– Мне очень жаль, лорд Призма… – побледнев, отозвался Клитос.

Лунна, хоть и была рутгаркой, принадлежала к лагерю Гэвина. В свое время он предусмотрительно оказал ей достаточно услуг, так что, если бы он потребовал от нее выплаты сразу по всем счетам, она была готова сделать для него практически что угодно.

– Что с ней?

«О нет…»

– У нее случился приступ. Она… она умерла.

– Ей не было и сорока пяти!

– Мне очень жаль, лорд Призма. Уже некоторое время назад она поняла, что у нее вот-вот прорвется ореол, и… – Клитос понизил голос, – ходили слухи, что она не собиралась принимать Освобождение. Вы понимаете, о чем я говорю?

То есть она попыталась стать зеленым выцветком, и у нее не получилось. Да нет, не может быть! Неужели это правда?

Однако в том-то и проблема, не так ли: когда имеешь дело со смертью и безумием, никогда не знаешь, на что человек способен пойти. Гэвин за эти годы навидался всякого.

Это была катастрофа. Для объявления войны требовалось простое большинство голосов. Всего голосов было восемь: по одному у каждого из Цветов плюс один у Призмы. В случае если голоса делились поровну, право голоса получала Белая. На своей стороне Гэвин считал Делару Оранжевую, которая была аташийкой и, несомненно, должна была проголосовать за войну, а также Арис Гринвейл, чей Кровавый Лес стоял непосредственно на пути армии Цветного Владыки, и которая в любом случае не была против военных действий. Считая с его собственным голосом и голосом Лунны выходило четыре. Таким образом, вопрос перенаправлялся к Белой, которая, по его мнению, должна была проголосовать за: у нее на это хватало здравого смысла.

Однако за вычетом Лунны Гэвину теперь нужно было склонить на свою сторону либо Джию Толвер, либо Садах Сверхфиолетовую. Джия нередко отдавала ему свой голос, но аборнейцам не было дела до этой войны; к тому же они были совсем не прочь поглядеть издалека, как полыхает Аташ, делая вид, будто их нежелание помочь основывается на чистом, высоконравственном пацифизме. Предугадать действия Садах было еще труднее. Пария, также находящаяся далеко от арены военных действий, едва ли захочет посылать туда свою молодежь или свои ресурсы – однако Садах поступит так, как сочтет справедливым. По крайней мере, Гэвин на это надеялся.

Ему придется действовать очень быстро, если он хочет, чтобы у него был шанс.