Слепое пятно

На Уотсона внезапно накатило ощущение пустоты. Он выглянул в окно. Музыка смолкла, утих непрерывный гул толпы. Повисла тишина — потрясающая, грозная. В тот же миг Ян Лукар вытянулся по стойке смирно, а у противоположной двери возник Рамда Геос, облаченный в черное, окруженный группой своих товарищей.

— Идемте, мой господин, — сказал он.

Алые стражи расступились перед Уотсоном, а Ян Лукар и Геос шли по обе стороны от него. Они вышли в коридор. По стрелке на вертикальных часах Чик понял, что уже девять. Он не знал, какой сейчас день или год, если не считать томалийский календарь, но знал, что дело идет к закату. Он не спрашивал, куда они идут — в этом не было нужды. Сама торжественность, с которой держались его спутники, говорила больше, чем могли бы сказать их ответы. Вскоре они очутились на улице.

Уотсон думал, что они полетят на воздухоплавателе или пройдут до места в самом здании. Он не ведал, что это была уступка Бару Сенестро, что Сенестро пытался сыграть на психологии, как это водится у более слабых противников. Если мужество Уотсона и не подвело его, то только благодаря железному спокойствию, присущему стойкому здоровью. Чик еще ни разу не проигрывал. Он не боялся. Его гораздо больше интересовало то, что он видел и наблюдал вокруг, нежели исход. Он надеялся на какой-нибудь случай, который приведет все к логическому объяснению.

У дверей ожидал диковинный транспорт с изящными очертаниями — странного вида приспособление, которое можно было бы разместить где-то между птицей и гондолой, переливавшееся цветами и сделанное с удивительным мастерством и вкусом.

Трое мужчин поднялись на палубу: по одну сторону сел Рамда Геос, высокий, мрачный, безукоризненно опрятный, по другую — неотразимый Ян Лукар в великолепной алого цвета форме, увешанной драгоценными камнями. На голове у него был кивер из пурпурного ворса, а в руках — необычной формы черное оружие, которое он держал совсем как меч.

Посредине был Уотсон — с непокрытой головой, обнаженным торсом и руками. Ему дали пару мягких сандалий и короткие штаны, чьим подкупающим преимуществом в его глазах был карман, куда он спрятал столь ценный для него пистолет. Все вокруг больше всего походило на Древний Рим. Какой бы развитой ни была цивилизация томалийцев, этот ритуал, по мнению Чика, имел оттенок варварства.

Однако, его живо интересовало все происходящее. Улицы были широки. Со всех сторон выстроились стражи, сдерживавшие людей, которые напирали вперед с настойчивостью, подогреваемой любопытством.

Чик всматривался в бесчисленные лица вокруг, в прекрасные черты умных мужчин и женщин. Ни в одном лице нельзя было заметить уродства. Женщины были особенно красивы и, насколько он мог видеть, отлично сложены и изящны. Многие улыбались; он сумел уловить неразборчивый гомон шепчущихся голосов. Некоторые казались безразличными, в то время как иные, судя по выражению их лиц, были настроены явно враждебно.

Чик находился в центре процессии — ему выделили особую стражу: внутренне кольцо составляли Рамды, а снаружи их всех окружали алые солдаты.

Транспорт тронулся. Трения не чувствовалось вообще: он двигался бесшумно, сам по себе. Чик мог только догадываться о том, как он устроен. Черная колонна Рамд ритмично двигалась вперед в своем мрачном великолепии. Несколько минут они шествовали по улицам Маховисала. Их не приветствовали — это было священное, внушающее ужас событие. Чик смутно ощущал взгляды тысяч пар глаз, почтение и благоговение. Настал День Пророка. Они лицезрели чудо.

Колонна завернула за угол. Сначала Уотсон был потрясен этой абсолютной безграничностью; он впервые почувствовал, каково это — смотреть на мир глазами насекомого. Будь он муравьем, взирающим снизу на колонны Карнака[6], разница в размерах все равно не была бы такой огромной. Он глядел на нечто колоссальное, превышающее способность человеческого восприятия. То был подпираемый колоннами вход в Храм Колокола.

Такое здание мог бы измыслить ум гения, во власти несдерживаемого, вдохновенного воображением. Оно было поразительно огромным! Колонны были шестигранной формы, каждая диаметром в средних размеров дом. Возвышавшиеся на головокружительную высоту, они выглядели так, словно в самом деле ниспадали потоками расплавленного металла с огромных колокольной формы изгибов сводчатого наличника. Такова и была задумка.

У Чика было впечатление, что верхушка строения каким-то образом обходится без поддержки основания, скорее наоборот — пол был словно отстранен от потолка. Это был титанов труд, настолько возвышенный и колоссальный, что в первое мгновение Уотсон оцепенел от ощущения своей незначительности. Какие у него шансы против людей, способных придумать нечто настолько громадное?