Я успеваю вытянуть руки и ухватиться за её бортики, спасая себя от болезненного удара по животу.
— Брайан, — пытаюсь одернуть его шепотом, чтобы нас никто не услышал, — ты не в себе?! Если бы я не успела подставить руки, то…
— Но ты же успела
, — он перебивает меня, не дав договорить. Кидает легкомысленный смешок в ухо, больно обхватывая верхний хрящик зубами.Наглые крепкие руки разгуливают по моей коже под бюстгальтером, сильные ладони болезненно сжимают грудь, а пальцы мучительно щипают соски. Мне больно, но нас могут услышать. Лезу руками под свою кофту, пытаясь ослабить его хватку, но он только скручивает мои запястья, резко опуская
— Ты же хочешь этого, — горячо шепчет в шею, оставляя по всему её периметру короткие укусы. Останутся следы.
—
— Знаешь, — сильнее скручивает запястья, резко прижимаясь ко мне твердым пахом, отчего я ударяюсь низом живота о бортик раковины.
Понедельник. Сейчас.
Я хватаю телефон и, едва распознавая иконки экрана залитыми от слёз глазами, пытаюсь набрать
Пирс
Незамедлительный ответ через минуту.
Доктор Р. Х. Солсбери
— Спасибо, — обессилено шепчу я, задыхаясь в истерике собственных чувств, словно
Сворачиваюсь на плитке калачиком, не в силах сдерживать рухнувшую плотину из болезненных воспоминаний и слёз.
8 — ни о чем не жалей
Вторник. Сейчас.
Проснулась от дикой боли в шейном отделе и спине, тело бил неприятный озноб. Хотя, чего я хотела? Уснула на плитке и проторчала здесь всю ночь.
На часах семь утра. Неторопливо встаю с пола, пытаюсь потянуться.
Тусклый свет улицы освещал бардак квартиры: теперь к нему добавились засохшие на входе сопли вперемешку с кровью. Надо бы убраться, раз время есть.
Осторожно тянусь к затылку. Короткие волосы засохли и стали похожими на сено. Небольшая рана покрылась коркой. После уборки в душ, нужно придумать что-то с укладкой.
В отражении на меня смотрит опухшая от слёз женщина с глубокими синяками под глазами. Взъерошенные волосы в оттенке горького шоколада, стрижка под мальчика (много лет называю её вымученный гарсон), сухие губы в заедах, темно-карие глаза, острый прямой нос с грубой переносицей и короткие ресницы.
Пять лет назад.
Всё семейство Моретти восседало за длинным стеклянным столом, осматривая подборку свадебных костюмов.
— Чудесно, — мать Микеланджело остановила девушку с пышным белоснежным платьем, ушитым жемчугом и стразами, — Оставьте, мы нашли его: в нём
Платье было отвратительным. Оно мне не нравилось, но это никого не волновало. Слишком белое, чересчур блестящее, вычурное: сделанное для игрушки или её подобия. Я попыталась возразить выбору будущей свекрови, но она только рассмеялась и приобняла меня за плечо.
— Конечно, оно кукольное! Мы его поэтому и выбрали: ты только представь, какой красивой и утонченной ты будешь.
Вторник. Сейчас.
Недопитые бутылки вина, пустые пачки из-под сигарет, фантики конфет, немытые пластмассовые контейнеры — всё это летело в мусорку. Уже который месяц стоящие в посудомойке тарелки, наконец-то, отправились в шкаф — кухня стала похожа на себя, а не на склад всевозможных принадлежностей.
Пять лет назад.
— Мик, — хватаю парня за руку, пока мы находимся на безопасном расстоянии от его родителей, — пожалуйста, хотя бы ты донеси до них, что я
— Ты просто волнуешься, — он тепло улыбается и неспешно погружает в объятия, — расслабься и перестань
Вторник. Сейчас.
Шторы провоняли запахом сигарет — я не стеснялась курить прямо в доме, хотя знала, чем это чревато.