Слезы черной вдовы

Расстались они сдержанно, словно чужие, едва знакомые люди.

Глава XX

К вечеру, как и день назад, резко похолодало. Домашние, было, уж решили, что снова начнется ливень, но обошлось. В доме настежь раскрыли окна, намереваясь выстудить раскаленные комнаты на ночь, и по залам гуляли теперь, легко касаясь занавесок, струи сквозняка.

Светлане бы радоваться, потому как вечерняя свежесть немного уняла ее головную боль, мучавшую весь этот душный августовский день и не позволявшую связанно мыслить. Ей и впрямь стало немного легче. Однако вместе с прохладой на Горки торопилась опуститься ночь - а наступления ее Светлана боялась, словно кары небесной. Не могла найти места и еще более изводила себя, отыскивая плохие знамения в самых обыкновенных вещах.

На завтра были назначены отпевание и погребение Павла.

«Не пережить мне этой ночи спокойно, ох, не пережить…» - твердила она себе.

Ужинать не хотелось, но Светлана, лишь бы не быть одной, заставила себя одеться - изящно настолько, насколько позволил траур. Собрала в строгую прическу волосы, дополнила наряд жемчужными серьгами и решилась выйти к столу.

Она не смела надеяться и самой себе боялась признаться, что более всего хочет, чтобы за ужином к ней присоединился Кошкин. Потому, когда столкнулась с ним на пороге своих комнат, даже сердце ее зашлось горячо и тревожно, как у гимназистки, которую в первый раз в жизни держит за руку мальчик.

Но он всего лишь, сухо чеканя фразы, отдавал распоряжение своему подчиненному - Светланиному караульному.

- Добрый вечер, Светлана Дмитриевна, - прервавшись, Кошкин одной ей заметным взглядом скользнул по ее лицу и платью и непринужденно поклонился. Взгляд этот был оценивающим и любопытным, но голос Кошкина звучал все так же сухо: - Надеюсь, вам лучше, чем утром - насколько помню, вас мучила мигрень.

О том, что Светлана хорошо выглядит, он не сказал даже из вежливости.

- Да, мне лучше, - солгала она. - Потому надеюсь, что наши… гости, - она подарила почтительную улыбку своему караульному, - присоединятся к нам с сестрой за ужином. Тем более что подадут сегодня совершенно исключительную рыбу. Сиг. Свежий, с Ладожского озера - обещаю, вы такого еще не пробовали.

Это Светлана говорила уже одному лишь Кошкину, а подтверждая ее слова, по дому разливался горячий аромат из кухни, соблазнительный настолько, что, казалось, только каменное изваяние и сможет перед ним устоять.

- Благодарю, мне уже доводилось пробовать сига, - ответил Кошкин все так же сухо. - Рыба действительно хороша, но я не голоден. И, потом, у меня много работы, а утром нам всем рано вставать. - О похоронах Павла Светлана и без него помнила каждую минуту. - Потому прошу вас тоже лечь пораньше.

После он снова поклонился, отправил еще один взгляд своему подчиненному - строгий, будто это тоже был приказ - и, развернувшись, ушел.

А чуть позже выяснилось, что наряжалась Светлана и вовсе напрасно, поскольку Надя, у которой жар несколько спал благодаря лекарствам, совсем недавно сумела заснуть. Будить ее ради ужина Светлана не позволила.

Даже караульного ей пришлось заставить отужинать с собою практически шантажом: тот решительно отказывался, пока Светлана с некоторой издевкой не заметила, что столовая находится на первом этаже и если она, оставшись без надсмотра, вылезет в окно и сбежит - Кошкин будет недоволен. Взвесив все риски, караульный согласился.

Он оказался весьма приятным и вежливым молодым человеком. Только Светлане больно было смотреть, как он страдает над запеченным в сметане сигом, не зная, какой именно нож выбрать, чтобы к нему подступиться.

«Специально, что ли, Василиса запекла рыбу с костями, а не приготовила филе?…» - подумала Светлана.

Судя по тому, как экономка свысока хмыкнула в сторону страдающего полицейского, когда вошла зажечь свечи - специально.

Пришлось и Светлане, дабы сгладить неловкость и расположить его к себе, отложить приборы и демонстративно начать разделывать рыбу с помощью одной лишь столовой вилки и ломтика хлеба. Помогло: полицейский приободрился, похвалил нежную мякоть сига и даже принялся рассказывать что-то о своих жене и дочке.

Вот только оказалось, что зовут его Павлом… и после, как ни старалась Светлана отвлечься, ничего кроме муки, в его обществе уже не испытывала.

Она изводилась еще и вопросом - отчего Кошкин наотрез отказался с нею ужинать?

…Сейчас, к вечеру, уже чем-то сказочным и нереальным, волшебным сном, стало казаться Светлане раннее утро этого же дня, когда она просто завтракала, оставшись по счастливой случайности наедине с Кошкиным. Они и не говорили почти. Разве что обменялись приветствиями, да потом, одновременно предпочтя байховый чай вместо кофе, вдруг сошлись во мнениях, насколько смешны и нелепы эти предрассудки, будто пить чай - это очень по-мещански, а значит немодно, постыдно и даже вредно. И Кошкин заметил еще, что это с легкой руки Островского чаепитие стало ассоциироваться у русского дворянства с трапезой купчихи Белотеловой [21], которая в окружении баранок, варенья и кумушек, прихлебывала его прямо из блюдца.