Слезы черной вдовы

- Дела государственной важности - все понимаю. Но учтите, вы много потеряли! Вы слышали, как они аплодировали? Зрители меня так любят, так любят, Степан Егорыч - это непередаваемое чувство! Ничего лучше на свете нет, смею вас заверить. А уж я-то много в жизни разных удовольствий перепробовала, - она стукнула его веером по плечу и жеманно рассмеялась, разом уничтожая волшебное свое очарование.

Кошкин натянуто улыбнулся вместо ответа.

- Ежели на премьеру опоздали, то хоть поедемте с нами на торжественный ужин: вся труппа будет, и реквизиторы во главе с вашей маменькой, и Варенька тоже приглашена. Ужин сам Всеволожский [38] дает - в «Тулоне» [39], между прочим, не в каком-то тухлом кабаке. Так едем? Позволю вам меня сопровождать.

Предложение, увы, не было заманчивым для Кошкина - явился он в театр по другой причине. И, разумеется, речи не могло идти, чтобы Варя появилась на мероприятии подобного рода.

- Простите, Зоя Марковна, - он снова натянуто улыбнулся, - я приехал лишь забрать матушку и Варю - дело в том, что мы приглашены на именины к Сусловым.

- На именины?… - Волшебство вокруг Зои растаяло окончательно, делая ее обыкновенной уставшей тридцатилетней женщиной. Но она попыталась и дальше выглядеть беспечной: - Соглашусь, Вареньке лучше бы проводить вечера у разных там Сусловых, чем в нашей компании. А вы, Степан Егорыч, коли у Сусловых-то соскучитесь - приезжайте, - она снова задорно подмигнула. - Адрес еще не забыли?

Кошкин ушел от вопроса, будто не расслышал - вместо этого снова припал к ее ручке:

- Приятного вечера, Зоя Марковна.

Матушка и Варя были вполне одеты для визита, Кошкин тоже успел облачиться во фрак, потому из театра тотчас поехали к Сусловым - и без того они сильно опаздывали. Все дорогу Варя, не переставая, щебетала - снова о сцене, разумеется. То с восторгом хвалила «Зоечкину» игру; то взахлеб рассказывала об этом театре в Москве, куда набирает учеников Немирович-Данченко, ее новый кумир; то начинала вдруг что-то петь на итальянском, заставляя Кошкина подтвердить, что у нее не просто сопрано, как она думала раньше, а драматический меццо-сопрано - а тот самый Немирович-Данченко сказал, будто это чрезвычайно редкий голос, особенно для девицы ее возраста и телосложения.

- …А еще Немирович-Данченко сказал, что из меня может кое-что получиться, ежели я буду усердствовать! - кокетливо заявила Варя и задрала нос. - Вот только я ж музыкой всерьез не занималась сроду, и у меня даже голос толком не поставлен - а училище, как-никак, в первую очередь музыкальное.

- Ты не переживай, Варенька, - неожиданно для Кошкина поддержала ее матушка, - голос - коли он есть - ставится за пару занятий, а Немирович-Данченко только с весны обучать начинает. Времени довольно.

- Так-то да, маменька, но я ведь всю жизнь хотела драматическою актрисою быть, а не в опере…

Кошкин, уже давно выкинув из головы собственные мысли, хмуро следил за их беседой и не мог поверить: это что же - матушка поддерживает безумную идею сестры?

Судя по всему, так и было.

- Матушка! - грубо оборвал он их щебет. - Мне казалось, хотя бы на вас я могу положиться. Не желаю больше слышать ни о театре, ни об этом преподавателе! Он, небось, всем молоденьким девицам такое говорит. Сколько ему лет? Женат?

- Степа, зачем ты так?! - всхлипнула Варя и беспомощно посмотрела на мать.

А та снова ее поддержала.

- Степушка, сынок, ты не прав, - мягко сказала она. - Немирович-Данченко человек весьма уважаемый и приличный. Он слушал Вареньку и сказал, что у нее талант. Более того: на днях Варенька дублировала актрису Семенову - мы ее увольнять станем за прогулы, я тебе рассказывала - так вот, аплодировали ей зрители куда больше, чем обычно самой Семеновой.

- На бис вызывали даже! - поддакнула Варя, еще на что-то надеясь.

А Кошкин, доведенный уже до крайности всеми событиями этого дня, неожиданно взбесился:

- Я ведь запрещал Варе даже ходить за кулисы! Мама, вы-то неужели мало в своей жизни на изнанку театра нагляделись? Поверить не могу, что вы такой судьбы ей хотите?!

Матушка, дождавшись, пока он прокричится, ответила весьма сдержанно - судя по всему, решение ее было обдуманным:

- Я хочу, чтоб Варенька свое место в жизни нашла и тем была счастлива. А вот ты для нее какой судьбы хочешь? Неужто думаешь, что у Сусловых ее когда-нибудь за ровню примут?

- Не примут, разумеется, если она будет вести себя так, что за нее в приличном обществе со стыда сгореть можно!

Кошкин хотел, было, аргументировать, чем именно Варя опозорилась у Сусловых - но так и не смог вспомнить ее промахов. В тот единственный вечер знакомства держалась она, пожалуй, ничуть не хуже его будущей невесты, разве что несколько поживее.

И все же смотрели хозяева на его сестру как на грязь - если вдруг вовсе удостаивали ее взглядом. Кажется, именно потому Кошкин чувствовал неловкость за нее…

- Варенька, останься в карете, - тихонько попросила мать, - нам со Степаном поговорить надобно.