Сломанная кукла

– Связь? – Голос хихикает. – Единственная связь между вами заключается в том, что ты знаешь, что должен ее убить. Ты это знаешь – делай, что должен. Убей ее. Она умирает. Черт, может быть, она уже мертва.

Вдохнув, я смотрю на тело Мэдисон. Ее крошечное тело неподвижно. Что я сделал?

Я это сделал.

Она не должна была быть здесь.

Схватив мобильное устройство, которое дала мне Мэдисон, я набираю 911.

Я не совсем невежественен, это часть моей работы – знать номер службы экстренной помощи. Сейчас мне плевать на Королей. Ей нужна медицинская помощь, а я не знаю, к кому они обратятся. Я никому не доверяю.

– Не доверять никому. Не доверять никому…

– Девять-один-один, что у вас произошло?

– Не доверять никому.

– Сэр?

Я крепко сжимаю телефон, прижимая его к уху.

Я кусаю кулак, чувствую на языке металлический привкус крови и отшатываюсь. Я делал плохие вещи. Очень плохие вещи. Чудовищные вещи. Но это все, для чего я пригоден. Я купался в крови невинных и крал их души, не дрогнув. Но это Мэдисон. Моя сестра. Мой близнец. Я должен ее оберегать.

– Тебе плевать на нее, – смеется голос. – Тебе не все равно только потому, что ты хочешь ее убить. Представьте, каково было бы вонзиться в эту нежную кожу.

– Замолчи! – кричу я, зажмуривая глаза.

– Сэр?

– Мне нужна помощь, – говорю я на сбивчивом английском. – Моя сестра. Она ранена.

– Хорошо, где вы?

Я оглядываюсь.

– На поляне, Государственное шоссе 50.

– Хорошо, сэр, к вам уже едут. Скажите мне, что с вашей сестрой.

Я смотрю на нее и замираю.

Ее кожа мертвенно-бледная, а из раны продолжает сочиться кровь.

– Она тяжело ранена.

– Хорошо, я понимаю, но дышит ли она? Где находится ранение?

– Она…

Я наклоняюсь, прижимая два пальца к ее шее. Под кончиками пальцев едва стучит слабый пульс.

– У нее медленный пульс… очень медленный.

– Прикончи ее, – рявкает один из голосов.

– Tace!^[13] – приказываю я. Мои плечи расправлены, темная сила наполнят каждую клетку моего тела, а губы искривляются в усмешке. Он здесь. Это здесь. – Ego sum magister vester!^[14]

В ту же секунду голоса в ужасе разбегаются.

– Да, да, ты наш хозяин.

Мое сознание начинает возвращаться к реальности. Я стою на том же месте с зажатым в руке телефоном, пока врачи «Скорой» пытаются спасти Мэдисон. Все словно в замедленной съемке, и я роняю телефон, падаю на колени и хватаюсь за голову. Что произошло?

Что случилось?

Почему мне кажется, что это моя вина?

Я широко раскидываю руки, и из моей груди вырывается оглушительный крик. Из глаз непрерывно катятся слезы. Я никогда не терял контроль. Никогда. Нет ничего, что заставило бы меня испытывать чувства. У меня нет чувств. Я ничего не ощущаю. Но, глядя на Мэдисон, неподвижно лежащую на земле, я чувствую, что это не так.

– Сэр! – ко мне подбегает один из врачей с окровавленными руками. – Что случилось?

Я делаю глубокий вдох и низко опускаю голову. Затем я медленно поднимаю взгляд и рычу:

– Ей прострелили голову.

Глава 20

Мэдисон.

Бип.

Бип.

Бип.

Боль.

Бип.

Кажется, что на мою голову свалилась тысяча кирпичей.

Бип.

Я пытаюсь пошевелить пальцами ног, но они не слушаются. Мне так кажется. Где я?

Бип.

Я напрягаюсь, чтобы открыть глаза, но не уверена, что мне это удается.

– Нет.

Бип.

Я так устала. Мне кажется, что мое сознание тонет в зыбучем песке, медленно отделяясь от места, в котором я нахожусь. Звуки кажутся мне все дальше и дальше.

Бип.

– Ты пытался ее убить?

Это последнее, что я слышу, прежде чем глубины небытия полностью меня поглощают.

Мое горло пульсирует так, будто я проглотила тонну песка. Слегка пошевелив шеей, я стону. Голова раскалывается, словно прямо внутри моей черепной коробки гремит оглушительный бас. Это нестерпимая боль, с которой невозможно справиться. Я шевелю пальцами, на этот раз чувствуя, как они двигаются, и кто-то рядом тут же хватает мою руку.

– Мэдисон?

Кто это? Я медленно открываю глаза. Веки тяжелые и усталые, словно на ресницах застыл клей, но я стараюсь себя пересилить.

– Воды, – требую я, еще не зная, кто рядом со мной.

К моим засохшим губам прижимается соломинка. Я немного приоткрываю рот, чтобы вместить крошечную соломинку и сделать небольшой глоток. Вода теплая, но она идеально обволакивает мое пересохшее горло. Выпив воду, я откидываю голову назад и вздрагиваю.

– Больно.

– Я знаю, детка.

– Кто это? Я не вижу.

– Открой глаза, детка.

Я прикладываю нечеловеческое усилие, и когда мне наконец удается открыть глаза, я в недоумении нахмуриваю брови.

– Тилли?

Насколько я помню, она должна выглядеть именно так, только вместо одной я вижу целых три, и ее голос эхом отзывается то в одном, то в другом ухе.

– Это я, но я не могу здесь долго оставаться.

Ее слова звучат все дальше и дальше, и чувствую, как меня засасывает уже знакомый песок.

Нет!

– Тилли…

Я хочу, чтобы она услышала, как я счастлива быть с ней рядом, но в моем голосе звучит только боль.

– Прости, Мэдисон. – Она целует меня куда-то в голову. – Я должна была убедиться, что с тобой все в порядке, но сейчас мне нужно идти.