Слова, из которых мы сотканы

– Ну да, – сказала Лидия. – Так я и подумала. И это была еще одна причина, почему я хотела, чтобы ты сегодня поехал со мной. Я хотела, чтобы ты увидел, откуда я родом. Я хочу, чтобы ты понял меня, а не просто глазел на ту хрень, которую я купила на свои деньги. Я не отличаюсь от тебя, Дин.

Он скептически посмотрел на нее.

– Правда, не отличаюсь. Вот увидишь. Ты действительно убедишься.

Он глянул в окно.

– Знаешь, ты в самом деле мне нравишься, – сказал он немного спустя. – В том, что я исчез с радаров, нет ничего личного. Думаю, ты потрясающая.

Она улыбнулась:

– Наверное, ты думаешь, что я сказала это тебе в утешение, поскольку ты ощущаешь себя не на своем месте, но ты мне понравился в ту же минуту, когда я увидела тебя, и с тех пор нравишься все больше. Тебе только нужно разобраться с чувством собственного достоинства.

– Ты-то можешь так говорить! – поддразнил он.

– Что?

– Ну, ты такая богатая и суперуспешная, ты действительно классно выглядишь и ведешь себя так, словно какая-то… шишка.

– Я не такая! – возмутилась она.

– Такая, такая. Ты вся вот такая. – Он сгорбил плечи и нервно посмотрел на нее. – Ты как будто говоришь: «Не смотри на меня, отведи глаза в сторону!» Понимаешь?

Она пожала плечами, ощущая внезапную досаду. Потом вздохнула.

– Что же, – сказала Лидия. – Повторяю, мы одинаковые, ты и я. Мы сделаны из одного теста. Трогательные существа. На самом деле довольно жалкие.

Она выдержала паузу и посмотрела на него. Оба рассмеялись. Секунду спустя Лидия спросила:

– Как думаешь, на кого будет похожа другая? Та девушка, Робин? Думаешь, она тоже окажется жалким существом?

Он перестал смеяться и задумался над вопросом.

– Черт ее знает. – Дин тоже выдержал паузу и улыбнулся: – Надеюсь, что да.

Лидия снова рассмеялась, а потом они оба притихли и стали смотреть в окно на серые городские окраины, проплывавшие мимо.

Через некоторое время лицо Дина напряглось; было ясно, что он собирается что-то сказать.

– Впрочем, ты была права насчет ребенка, – начал он. – Я размазня. Ненавижу себя. Каждое утро, когда я просыпаюсь и смотрю в зеркало, то вижу ее глаза, понимаешь? Такие же глаза. Каждое утро она смотрит на меня из зеркала и говорит: «Ты неудачник»

. И она права.

Лидия смотрела на него, пока он говорил, и представляла себя в его возрасте. Она думала о своей жизни в университете, когда разливала пиво, возилась с тестовыми трубками и держалась подальше от остального мира. Смогла бы она заботиться о ребенке? Смогла бы она заботиться о больном ребенке? О собственном ребенке? И более того, захотела бы она этим заниматься?

Дин не был неудачником, но она не могла ему это объяснить. Зато она могла показать это. Поэтому она промолчала, и остальное время, пока поезд с возрастающей скоростью катился по направлению к Уэльсу, прошло в умиротворенном молчании.

Было тепло, когда они вышли на улицу. Лидия не ожидала, что будет так тепло. Она сбросила кардиган и обвязала его вокруг талии. Дин водрузил на голову бейсбольную кепку, и они направились к стоянке такси.

Несмотря на высокую влажность, по спине Лидии пробежал холодок. Она гадала, сколько часов провела когда-то на этой стоянке в Кардиффе. Лидия моментальными кадрами видела себя в семнадцать, восемнадцать, девятнадцать лет. Она видела себя в поношенной кожаной куртке и Арни у своих ног, в голубой бандане и потрепанном веревочном ошейнике. Лидия видела себя в еще более юном возрасте, под руку с отцом, возвращавшихся домой после утомительной поездки в Бангор для прощания с бабушкой, которая умирала в постели в своей передней гостиной. Лидия шла бок о бок с десятками более ранних вариантов самой себя и всем сердцем ощущала то уныние и одиночество, которые испытывала каждый раз, когда бывала здесь. Кроме последнего раза. Она видела себя тогдашнюю, недавно получившую аттестат, освобожденную от семьи и своего прошлого, с нехитрыми пожитками в чемодане, с челкой, подстриженной по последней моде. Дикси была рядом с ней, они садились на поезд, отправлявшийся из Уэльса в Лондон.

Лидия поклялась самой себе и Дикси, что больше никогда не вернется сюда. Она помнила, как сидела в поезде, попыхивала сигаретой, глядя в окно, и говорила Дикси: «Это лучший момент в моей жизни».

На мгновение Лидия прокляла себя за нарушение собственной клятвы и за то, что она осквернила тот священный момент, случившийся восемь лет назад. Но потом Лидия посмотрела на брата, худого и сутулого, сопровождавшего ее к стоянке такси, и вспомнила, зачем она вернулась сюда.

– Вы не могли бы подбросить нас до Тонипанди? – обратилась Лидия к водителю, складывавшему выпуск «Пенарт таймс».

Водитель невыразительно посмотрел на нее и включил таксометр.

– Что вам там понадобилось? – спросил таксист минуту спустя, глядя на нее в зеркало заднего вида.

– Да ничего особенного, – сказала она. – Родственники.

– А. – Он понимающе кивнул. – Тогда понятно.

– Если не возражаете, мы вас наймем на целый день. У вас есть суточный тариф?

– Восемьдесят фунтов, – лаконично отозвался он и выключил счетчик.