Слуховая трубка

Мод ушла, оставив меня гадать, отчего у нее стал такой испуганный вид, когда я упомянула Наташу Гонзалес. Луна плыла высоко в небе. Я начала сочинять письмо Кармелле. Мне было искренне жаль, что ее нет рядом и она не может насладиться здешней таинственной атмосферой. Может, предложить ей приехать на выходные, если, конечно, удастся получить разрешение миссис Гэмбит? У Кармеллы возникли бы интересные теории по поводу окружающих меня людей. Прежде чем удалиться в свой маяк, я еще постояла – полюбовалась на луну и послушала через трубку ночных созданий. Где-то вдалеке говорила сама с собой Анна Верц, стрекотал кузнечик, поблизости пел соловей. Куда же я положила ручку и чернила? Бумага – этого я не забыла – хранилась в кладовке наверху.

Написав Кармелле все, о чем вспомнила, я легла в кровать, оставив остальное на завтра. Луна вовсю светила в окно, и я не могла погрузиться в сон и лежала в полудреме – состоянии, хорошо знакомом мне в последнее время. В голове, словно пузыри, всплывали воспоминания из прошлого, и то, что казалось давно забытым, обретало реальность только что случившегося. Люксембургский сад и запах каштанов, Париж. Сен-Жермен-де-Пре, завтрак на террасе кафе с Симоном, и его лицо, полное жизни, словно он не умер тридцать лет назад. Насколько мне известно, от него ничего не осталось. Симон говорит как в «Тысяче и одной ночи» – о любви, о волшебстве. Затем мне представляется, что я готовлю ленч в летнем домике, расположенном в низине большого сада, и Симон тоже рядом. Я должна у него спросить что-то важное и касаюсь его груди. О, ты такой же плотский, как я. Почему ты умер до того, как все мне рассказал? Открой, что значит быть мертвым. Вот что я должна была его спросить. В смущении я почувствовала, что он немного озадачен. Помолчав, он ответил:

– Считается, что все приходит к концу. Ничего подобного.

У него были красивые, как у сиамского кота, глаза. Симон затерялся в бесконечных сумерках сада и уже не обретет свободу, а он так много знал. Симон. Наверное, я все еще в Париже. О, какое это счастье, просто гулять по набережной, восхищаться книгами или глядеть на Сену с Нового моста. Я бы свернула на улицу Сен-Андре-дез-Ар и купила бы на рынке к обеду красного вина и сыра бри – этого мне вполне довольно. Пьер, улица де Боз-Ар. Умный Пьер со своими блестящими теориями, и как печально кончил. Утонул в собственной ванне – говорят, убит автором натюрмортов. Пьер разозлился, обнаружив на одном из натюрмортов морковь. Жан Писар, так звали оскорбленного художника, пробрался в его дом и, увидев Пьера в ванной, погрузил под воду и держал, пока бедняга не испустил дух. Бедный Пьер, не помню, отправили ли его убийцу на гильотину. Пьер был очень умен и восприимчив к искусству: мог упасть от ужаса в обморок, если видел на холсте что-то более определенное, чем одну краску, положенную на другую такую же. Форма – это нечто устаревшее и вульгарное, доказывал он. Поэтому морковь, которая, возможно, была вовсе не морковью, довела его до безвременной кончины.

То ли в понедельник, то ли во вторник, сейчас не помню, я сидела у Пчелиного пруда и пыталась научиться вязать крючком. Миссис Гэмбит сказала, что в основе моей ужасной алчности лежит праздность, и я решила, что мне следует связать шарф. Мод снабдила меня зеленой шерстью и преподала урок. Все оказалось не так просто, как она уверяла. Я уже давно оставила работу и любовалась на пчел, завидуя их деятельному усердию. В это время внезапно появилась Наташа Гонзалес. Ее голова была обмотана розовато-лиловым шарфом, словно у нее болели зубы.

– Я совершенно обессилела, – заявила она, закатывая большие, будто две вращающиеся черносливины, глаза. – Трое суток без сна.

– Попросите у миссис Гэмбит успокоительного, – добродушно предложила я. – Говорят, помогает.

– Успокоительное! – Наташа обхватила голову руками и застонала. – Вы ничего не понимаете! Я так хочу спать, что мутится в голове, но из-за крыс боюсь закрыть глаза.

Ее слова меня потрясли. Сама всю жизнь до смерти боялась мышей и крыс.

– Как ужасно! В вашем бунгало есть крысы?

– Огромные! – ответила Наташа. – Я бы сказала, не меньше спаниелей. Из-за этого я не решаюсь уснуть. Они могут откусить мне нос.

– Отвратительно! – Мне стало не по себе. – Миссис Гэмбит должна завести кошек. Здесь вполне хватит места для дюжины. К тому же кошки такие милые создания. Крысы и мыши не выносят даже запаха кошек.

– У миссис Гэмбит аллергия на кошек, – возразила Наташа. – Она от них покрывается прыщами.

– Чепуха! – возмутилась я. – Нет животного чище здоровой кошки. Дома я не засыпала без кошек под боком.

– Миссис Гэмбит не дотронется до кошки даже ради спасения жизни! – воскликнула Наташа. – Близко не подпустит кошку к этому месту. Не остается иного средства, кроме крысиной отравы. Попрошу ее купить несколько пакетиков крысиного яда под названием «Последний ужин». Самое сильное средство, крысы погибают от него почти сразу.

– Но если ваши крысы ростом со спаниелей умрут под полом, вонь вас в два счета выживет из дома.