Служебный отбор

– Посмеешь даже подумать о непослушании или возражении мне, получишь очень неприятные ощущения от магии, любовь моя. Раз по-другому не понимаешь, будешь носить эту штучку, пока не научишься правильно вести себя.

Резко развернув меня к себе, Ингерран запустил пальцы в мои волосы, безжалостно разрушая творение горничной, и… прижался к моим губам. Жестко, грубо, раздвигая их языком, и, конечно, первый мой порыв был оттолкнуть. Я даже успела упереться ладонями ему в грудь, издав возмущенный глухой возглас. А потом пришла боль. Руку словно сдавило раскаленными тисками до самого плеча, в глазах потемнело, а тело охватила противная слабость. Я даже сопротивляться не могла. Глаза защипало, и я крепко зажмурилась, замерев и боясь пошевелиться, позволяя Ингеррану целовать себя. Но никакая магия не заставит отвечать ему! Не знаю, сколько прошло времени, когда наконец альв прервал поцелуй, я ничего не видела, перед глазами все плыло. Ощутила лишь, как его большой палец медленно провел по моей щеке – кажется, одна предательская слезинка все же сползла.

– Вот так, любовь моя, – с нотками превосходства произнес Ингерран. – Надеюсь, завтра ты будешь более благоразумной, Сильвия, и не станешь разбивать ценные зелья. Проведи этот день в размышлениях над своим поведением, – он наклонился и мазнул губами по моим губам, после чего наконец ушел, оставив меня одну.

Пальцы коснулись ненавистной вещицы на запястье, с виду такой простой и незамысловатой. Конечно, замка не было, и, конечно, снять ее я не могла никак. И завтра мне предстоит выпить демоново зелье, которое убьет моего ребенка. Нашего с Айнаром ребенка. Меня затрясло, я сжала кулаки и уставилась в расписной потолок, больше не в силах сдерживать эмоций. Из горла вырвался всхлип, перешедший в тихий, беспомощный вой, слезы хлынули из глаз, принося хоть какое-то облегчение. Не знаю, сколько длилась эта истерика, когда я наконец затихла, в душе не осталось ничего кроме пепла. Навалилась апатия, окончательно пропал аппетит, и я побрела в спальню, не желая никого ни видеть, ни слышать. И пошли эти проклятые уроки…

Время до следующего дня прошло как в тумане. Кажется, горничная пыталась меня растормошить, что-то влить вроде успокоительного, но я только отворачивалась, не желая больше принимать ни капли подозрительных жидкостей. До вечера лежала в кровати, отказываясь подниматься, обед и ужин так и остались нетронутыми. При одной только мысли о еде начинало тошнить. И только после того, как горничная отнесла на кухню поднос с ужином, Ингерран соизволил явиться и проведать невесту.

– Мне сказали, ты ничего не ешь весь день. Сильвия, так нельзя, – невозмутимо заявил он с порога. – Сейчас горничная принесет поднос, и ты поужинаешь, поняла?

Проклятая магия заставила покорно ответить:

– Хорошо, ваша светлость.

Пришлось давиться ужином, убеждая себя, что мне нужны силы. Еще и альв лично проследил, и под его пристальным взглядом каждый кусок застревал в горле.

– Вот и молодец, любовь моя, – когда я закончила, Ингерран подошел, наклонился и, приподняв мою голову за подбородок, коротко поцеловал. – Завтра все закончится, Сильвия, – тихо добавил он и вышел из спальни.

Я же, посмотрев на манекен с платьем, с внезапным спокойствием поняла: да, завтра все закончится. Кажется, предел моему упрямству наступил, и… мне придется выпить то зелье. А после этого жизнь просто потеряет смысл, тем более в качестве покорной игрушки Ингеррана, запертой в золотой клетке до самого конца. Это будет бесцельное существование изо дня в день. Даже если родители узнают, где я, они ничем не смогут помочь. У альвов не бывает разводов.

Утро последнего дня моей свободы наступило быстро. Накануне я провалилась в сон быстро, словно сознание отключили, и так же проснулась, как будто кто-то нажал на невидимую кнопку. Разум завернулся в кокон, не участвуя в происходящем со мной, я послушно выполняла указания горничных, позволив целых два часа отмывать меня в ароматных водах и натирать всякими мазями и маслами. Потом они колдовали над моими волосами, превращая их в жидкий блестящий шелк. Далее – белье, прическа, легкий макияж, чтобы скрыть синяки под глазами и бледность, и собственно само платье. Я отстраненно переносила все процедуры, даже не косясь на дверь – какая разница, когда явится альв, все равно уже ничего не изменить.