Смена

Мы начали. Я, Люся, ее краш Константин и две какие-то девицы, для которых Константин, кажется, тоже был краш. Будет неправильным назвать этот бой равным. Буровским ребятам все-таки куда лучше давались бег, прыжки в длину, забрасывание мячей в кольцо – понятные состязания без психологического прессинга и блефа. Короче, девицы вышли довольно быстро. Так мы и остались втроем. Я, Костян и Люся, которая за годы общежитского картежничества так и не перестала играть агрессивно-бездумно и не придумала лучшего блефа, чем спрашивать: «Ой, а что делать, когда на руках четыре короля и один туз?» На нее я особо надежд не возлагала, но Костяна обязательно нужно было красиво и основательно обыграть. Шибко понтовался он жонглированием словечками типа префлоп и бэкдор. Хотя играл, зараза, неплохо. Из всей компании нашего так называемого казино на покрытом клеенкой пне он был единственным, за кем хотелось наблюдать: рисково и всегда оправданно повышал. Периодически Костян начинал дергать ногой, часто дышать, широко открывать глаза – так, что было видно, как зрачок поглощает радужку. Из этого я пыталась вывести какую-то поведенческую закономерность. Увы, безуспешно.

Мне не особо везло в тот день. Червы шли, когда не надо, зато не к месту приходили в кон, где собирался пиковый флеш. На старте мне часто попадалось несвязное разномастье, а после вскрытия карт из чужой «руки» посмеивалась нужная для стрита шестерка. К двум часам ночи явно заскучавший за нашей ровной игрой Костян провозгласил: «Ол ин» и выдвинул на середину конусообразную гору пластиковых крышек. Я долго-долго его разглядывала: глаза, лицо, руки. Потом смотрела куда-то вдаль. С зыбким намеком на старшую карту делать больше было нечего.

Игра достигла волнительной кульминации, когда мы продолбали все – поставленные и утроенные деньги, ящик пива, три вина, Люсины наушники. Тогда Костян сказал нам, что мы можем отыграться, если дадим в безвозмездную аренду «Буревестнику» нашу диджей-установку на несколько дней. Так самодовольно сказал, что не согласиться я просто не могла. Люська в тот момент ахнула, совсем не деланно, по-настоящему. Я ахала внутри и думала лишь о том, что до конца смены оставались считаные дни и лишить детей трех драгоценных дискотек было бы чудовищным свинством. О том, как инсценировать пропажу установки, я даже и думать не начала. Но пути назад уже не было.

Это был ужасный, ужасный кон. Настолько, что я даже начала представлять, как буду звонить Вадику и клянчить у него деньги на новую установку, которую неведомым способом нужно будет за сутки доставить в наш Богом забытый поселок. Причины переживать у меня действительно были. Двойка червей и пиковый валет в стартовой руке – так себе мэтч, чего уж. На столе уже лежали шестерка треф, десятка бубен и еще что-то, уже и не вспомню, никак, ну никак не годившееся. А потом Костян вытащил ее – медленно-медленно вел ребром карты, будто стирая со стола пыль. Сторона с голой блондинкой в неприличной позе наконец послушно легла лицом к столу, блеснула глянцевым заветная двойка. Мы чекнули, и следом легла – вторая. Не блондинка (там уже была, кстати, рыжая). Двойка. Я чуть не заорала.

После моей триумфальной победы Костян умыл руки, оставив нас с Люсей вдвоем. Пошипел нечленораздельно, на мате. Что-то про везение и женскую интуицию. Люся связала проигрыш Костяна с его потенциальными успехами в личной жизни, о чем немедленно сообщила, выразительно на него зыркнув. О картах она тогда, конечно, особо не думала, а потому без конца мне ими светила (там уже собрался уверенный стрит). Я долго смотрела на выпавшую мне жидкую пару и в 3:37 утра повторила за Костяном, сказав «ол ин». Услышав, Люся не поверила: долго всматривалась в стол, шумно сглотнула, потом все-таки уравняла ставку. После вскрытия она с ногами залезла на скамейку, все повторяя: «Я победила! Я победила! В первый раз в жизни! Костя, ты представляешь?»

Выигранного в ту ночь оказалось так много, что наших с Люсей рук на пакеты не хватило, и его, выигранное, пришлось везти в невесть откуда взявшейся старой детской коляске. Ее колеса звонко хлюпали при встрече с дождевой лужей, а содержимое короба красноречиво позвякивало. Люся, по праву считавшая себя главным выгодополучателем, катила коляску с пивными бутылками, по десятому кругу объясняя мне, что теперь-то Костян про нее все понял, что так не бывает, что у нее никогда до этого не получался стрит, что это все знак судьбы и происки Вселенной. Что, мол, теперь-то точно сбудется.

Да, моментами Люся была восхитительной дурой. Но ее никак, никак нельзя было не любить.

Обратно

Я сильно заблуждалась, полагая, что после покерной битвы, риска потерять музыкальное оборудование и извержения экскрементов на нас успело обрушиться все уготованное мирозданием. Мы прожили лишь пару спокойных дней, а в середине третьей недели «Чайка» массово траванулась. Десять угодивших в лазарет парней оказались нехилой нагрузкой для фельдшера Серго, богомолом скакавшего от одной койки к другой – к стонущим, блюющим, температурящим.