Смерть дублера

Она взглянула на него, на Фокса и, наконец, на бумагу.

Я, Теодор Гилл, настоящим заявляю и утверждаю следующее.

Вечером в четверг, 7 марта 1940 г., Геба Хит призналась мне, что в прошлый понедельник взяла скрипку Яна Тусара в его гримерной в Карнеги-холле и перенесла ее в свой номер в отеле «Черчилль» и что скрипка до сих пор находится у нее. Она также сообщила мне, что скрипка хранится в ее закрытом на ключ платяном шкафу с позднего вечера понедельника по настоящее время.

Я посоветовал ей немедленно вернуть скрипку владельцам (группе из пяти человек, в которую входит и она). И она попросила меня о содействии. Я достал коробку, оберточную бумагу, шпагат и папиросную бумагу, чтобы обеспечить сохранность скрипки, упаковал ее и отправил почтой миссис Ирен Данэм-Помфрет.

Скрипка, извлеченная мисс Хит из платяного шкафа в моем присутствии, была именно та, которую я отправил миссис Помфрет. На основании рассказанного мне мисс Хит я всецело убежден, что именно эту скрипку она вынесла из гримерной Яна Тусара в понедельник вечером.

– Понимаю, – произнесла Дора напряженным голосом. – Естественно, ты хотел бы защитить мисс Хит…

– Ничего подобного! – с нажимом объявил Тед. – Вот еще! Все и без того плохо, без всякого недопонимания на этот счет. Естественно, я хотел бы придушить мисс Хит. Но всякий рекламный агент, подчиняющийся естественным порывам, уже через пять минут загремел бы за решетку. Один мой коллега в Голливуде… – Он тряхнул головой и посмотрел на Фокса. – Великолепно! Я потрясен! Как вам это удалось?

Фокс ответил ему тонкой улыбкой:

– Вы подпишете?

– Подпишу, если расскажете, как, черт возьми, сумели это узнать!

– Ничего особенно сложного. Никакого великолепия. Первое. В тот вечер мисс Хит покинула место происшествия в одиночестве, очень спешила и куталась в накидку, под которой легко можно было спрятать скрипку. Второе. Я еще никогда не видел, чтобы актриса переигрывала так, как это сделала мисс Хит вчера, стоило миссис Помфрет объявить, что она получила скрипку по почте: рука прижата ко рту, глаза вылезают из орбит, судорожное дыхание. «Экзальтация» – не то слово. И третье. Слово «Ирен» в адресе на посылке. Кто-то начал выводить «Б», но исправил букву на «Н». Может, писавший думал в тот момент о Гебе?

– Только о ней и думал, – угрюмо подтвердил Тед.

– Несомненно. Конечно, все это не вело к твердому выводу, но оправдывало короткий визит к мисс Хит. Я провел у нее час… один из самых запоминающихся часов в моей практике. Вы, должно быть, сможете ответить: какая она на самом деле, коварнее и проницательнее гадюки или просто не очень умная?

– Я могу ответить, – категорично заявил Тед.

– Прошу вас.

– Только между мной, вами и мисс Моубрей.

– Само собой.

– Попробую. Хотя мне сложно подобрать верные слова. Она тупая как пробка. Намного тупее всех известных доселе проявлений тупости. За пределами самых крайних форм скудоумия. Она вполне глупа, чтобы жевать палочку, на другом конце которой болтается леденец. Достаточно глупа, чтобы схватить скрипку и дать стрекача без всякой на то причины, кроме самой очевидной: скрипка лежала без присмотра, а у Гебы имелись руки, чтобы взять инструмент, и накидка, под которой его можно было спрятать.

Фокс недовольно прищурился:

– В голове не укладывается – насчет отсутствия причин. Я высоко ценю хорошие мотивы.

– Вы провели с ней час, – посетовал Тед. – Откуда берутся мотивы? Они идут от сердца. Хорошо. Допустим, сердце у нее имеется. Что нужно для того, чтобы мотив превратился в действие? Передача импульсов через нервный центр, известный как мозг. Выводы делайте сами.

– Может быть… – с сомнением в голосе согласился Фокс. – В любом случае пока оставим этот вопрос в стороне. Могу я взять эту бумагу, мисс Моубрей? Благодарю вас.

Он достал из кармана авторучку и протянул ее Теду. Тед расправил бумагу на крышке рояля и как можно разборчивее подписался под заявлением, подул на чернила и вернул бумагу Фоксу.