– Видели бы вы меня этим утром.
– Рада, что не видела. Я хочу, чтобы вы выяснили, кто убил моего сына.
Фокс поджал губы:
– Знаете, миссис Помфрет…
– Кто-то должен это выяснить. Прошла неделя. Восемь дней. Не хочу, чтобы вы считали меня мстительной старухой.
– Думаю, прямо сейчас для вас не важно, кем я вас считаю.
– Тогда вы ошибаетесь. Мне это важно… – Она взяла платок и промокнула им глаза. – Я не плачу, у меня просто глаза слезятся. Никогда не понимала одержимых местью людей и не хочу, чтобы кто-нибудь считал меня такой же. Но вы должны понять, каково это. Здесь, в моем доме, у меня на глазах умер мой сын. Был убит кем-то из тех людей. Разумно ли ждать от меня, что я и дальше – а возможно, и вечно – буду терпеть эту неопределенность, не зная, кто это совершил? Некоторые из них были моими друзьями! Я попросила своего адвоката навести о вас справки.
– Это нормально. Мной интересовались и прежде.
– Не сомневаюсь, что так. Он доложил, что вы склонны к эффектным жестам, однако надежны и знаете свое дело. Мне не нужен удачливый пройдоха. Адвокат раскопал еще и старый слух о том, что вы будто бы убили двоих ради молодой женщины.
Фокс замер. Еще секунду он сидел прямо и неподвижно, затем встал.
– Если вам нужны слухи… – ледяным тоном проронил он и направился к выходу.
Брошенное в спину восклицание его не остановило, но, прежде чем он достиг двери, поразительно сильные пальцы сомкнулись на руке детектива, и ему пришлось остановиться. Слова миссис Помфрет прозвучали решительно, никакого намека на извинение в них не было:
– Это безумие! Откуда я могла знать, что вы так болезненно отреагируете? Я просто брякнула, не подумав! Мне это свойственно…
– Это дурная привычка, миссис Помфрет. Прошу, отпустите мою руку.
Она ослабила стальную хватку и бессильно опустила руку, отступила на шаг и устремила взгляд вверх, не дрогнув под холодным напором его проницательных глаз.
– Не уходите, – сказала она. – Я прошу вас извинить меня. Пожалуй, это и правда дурная привычка. Вы нужны мне. Я составляю о людях собственное суждение, не оглядываясь на слухи. Я заявила своему адвокату, что намерена нанять вас, и он по собственной инициативе навел о вас справки. Мне это не было нужно. Когда Диего рассказал о вашем взносе в фонд приобретения скрипки для Яна, я решила, разумеется, что тем самым вы надеялись получить доступ в мой круг, но потом, когда вы отклонили мое приглашение на прием по случаю вручения скрипки, ясно осознала ошибку. Но от
Фокс подошел ближе и подставил локоть, чтобы подвести миссис Помфрет к креслу. Похоже, женщина переживает всерьез, судя по тому, что она уже дважды назвала себя «старухой», чего всего десять дней назад и представить было нельзя. Опять же, когда закоренелому эгоисту судьба наносит удар, с него мигом слетает все то напускное, чем он прикрывался от окружающих, – старое правило, работающее неукоснительно.
– Сядьте! – велела она. – Если пожелаете, я снова попрошу у вас прощения. Даже теперь не могу заставить себя изменить привычки. Погодите, пока вы не сели, возьмите чек. Он там, под вазой на столе. Гонорар за особые услуги. Если этого недостаточно, так и скажите.
– Не стоит торопиться, – предостерег ее Фокс, усаживаясь. – Миссис Помфрет, вы уверены, что хотите поручить эту работу мне?
– Конечно. Я не делаю ничего, пока не пойму, что хочу этого. Почему мне не быть уверенной?
– Потому что, как вы сами сказали, кое-кто из этих людей – ваши друзья. Вы сказали, они ими «были». Если я возьмусь за это дело, то доведу следствие до конца или сломаю шею, пытаясь довести. Что, например, если это сделала Дора Моубрей?
– Дора? Она не убивала.
– Хотя могла бы. Или ваш муж, или Диего. Я прошу вас серьезно над этим подумать. Мы уже не говорим об украденной вазе или о лишнем слое лака внутри скрипки. Совершено предумышленное убийство. Если я, нанятый вами, добуду доказательства вины, то о своей находке я не сообщу только вам на условиях конфиденциальности. Кто-то из этих людей будет подвергнут суду, признан виновным и приговорен к смерти. Лично меня это устраивает, но устроит ли вас?
– К смерти? – с хрипом переспросила она и повторила: – К смерти…
– Таково будет возмездие, – кивнул Фокс.
– Мой сын умер. В муках агонии. У меня на глазах. Разве нет?
– Да, умер.
– Тогда… Да.
– Очень хорошо. Прошу, сообщите мне все, что сын сказал вам днем в воскресенье. Когда я хотел расспросить его насчет скрипки, а вы настояли на том, что побеседуете с ним первой.
Миссис Помфрет промокнула свои воспаленные веки:
– Вы были там, когда инспектор задал мне этот же вопрос, и слышали мой ответ. Мой сын не сказал ничего.