Смерть дублера

Неосмотрительные слова. Они толкнули Фила пуститься в разъяснение истинной природы достатка сквозь призму РАБДЕН, но уже через несколько минут Эми удалось прервать этот поток. Вскоре после того, как Фил отправился по своим делам, дверь, ведущая в ту часть здания, откуда доносился гул работающих станков, открылась и Эми сообщили, что мистер Тингли готов ее принять. Чтобы попасть туда, она миновала еще две-три загородки, обмениваясь по пути приветствиями с девушками и женщинами, которые звали ее по имени, а затем прошла по широкому длинному коридору. Остановившись перед дверью, на матовой стеклянной панели которой было аккуратно написано: «Томас Тингли», Эми зябко поежилась. Она уже успела забыть об этом. Не было тут никакого Томаса Тингли, как не было все двадцать пять лет ее жизни и даже больше. Эми явилась сюда повидать внука Томаса. И то, что эту надпись так и оставили на двери, всегда представлялось ей… ну…

Пожав плечами, Эми стряхнула с себя замешательство и вошла.

И хотя Томас Тингли давно уже не занимал этот кабинет, здешняя мебель явно его помнила. Древний письменный стол с выдвижной крышкой был обшарпанным и поцарапанным, лак на стульях давно слез, а допотопный массивный сейф выделялся чем угодно, только не стремительностью линий. Там, где полки и шкафы оставляли достаточно места, висели фотографии в рамках; на одной из них, самой старой и основательно пожелтевшей, было изображено около ста человек в старомодных, а потому казавшихся нелепыми костюмах и платьях. Под фотографией виднелась подпись: «Пикник персонала „Лакомств от Тингли“. Колтон-бич, Лонг-Айленд, 4 июля 1891 года». Справа от двери, за большой складной ширмой из зеленого холста, скрывался, как было известно Эми, мраморный умывальник с кранами для горячей и холодной воды, который в свое время считался роскошью.

Эми были знакомы все трое, сидящие в кабинете. При ее появлении они прервали разговор. Развалившийся в кресле за столом пухлый, суетливый мужчина с тронутыми сединой волосами был Артур Тингли, внук первого хозяина кабинета. Другой, с седыми, выцветшими от времени волосами, который стоял с благочестивым видом священника – руки заложены за спину, пиджак застегнут на все четыре пуговицы, – был Сол Фрай, менеджер по сбыту. Третьей была женщина, по возрасту находившаяся где-то между двумя мужчинами. Она вполне могла бы командовать женским батальоном, для этого нужно было всего лишь одеть ее в форму. Звали эту женщину Г. Йейтс, и она не имела официальной должности, но, вообще-то, заведовала здесь производством. Ни одной живой душе не положено было догадываться, что «Г.» означает Гвендолин. Эми совершенно случайно узнала об этом от Фила Тингли.

Сол Фрай и Г. Йейтс приветствовали Эми вполне дружелюбно, хотя и без особого радушия, а Артур Тингли – с гримасой на лице и раздражением в голосе. Едва покончив с церемониями, он грубо спросил:

– Не иначе та штучка Боннер прислала тебя сюда? Удалось чего-нибудь добиться?

Эми досчитала в уме до трех, как и собиралась, заранее понимая, что беседа потребует высочайшего самоконтроля перед лицом провокационных выпадов.

– Боюсь, – произнесла Эми спокойно и, как она надеялась, без тени вызова в голосе, – многого достичь нам не удалось. В любом случае мисс Боннер меня сюда не посылала. Я пришла по собственной инициативе… не по просьбе мисс Боннер. Нам с вами следует обсудить кое-что… – Эми покосилась на двух остальных. – Наедине.

– Что за шуточки? – уставился на нее Артур Тингли. – Ты имеешь в виду личное дело? Какого рода вопросы ты хочешь обсуждать? Тут все-таки коммерческая фирма, и рабочий день еще не закончен!

– Мы уходим, – объявила Г. Йейтс решительным, но на удивление высоким голосом. – Пошли, Сол…

– Нет! – рявкнул Тингли. – Вы останетесь.

Но женщина схватила Сола Фрая за локоть и подталкивала к двери, но не к той, через которую вошла Эми. Открыв ее, мисс Йейтс обернулась:

– Твоя племянница хочет поговорить с тобой наедине. А мы все равно собирались просмотреть кое-какие бумаги.

От захлопнувшейся двери затряслась тонкая перегородка. Бросив хмурый взгляд в сторону, Тингли перевел его на племянницу и вовсе перестал сдерживаться:

– Ну? Что еще? Раз уж ты прервала важное совещание, чтобы морочить мне голову своими личными делами…

– Я не собираюсь обсуждать с тобой мои личные дела. И я не знала, что могу помешать совещанию. Меня пропустили, заверив, что ты готов меня принять.

– Ну естественно! Хотел кое-что сказать тебе! Я только этим утром узнал, что именно тебя загрузили работой по этому делу, после чего заявил Боннер, что не доверяю тебе и не согласен с таким выбором! – Он хлопнул ладонью по столу Томаса Тингли. – Не желаю, чтобы ты совала свой нос! Если она уже сообщила тебе мое мнение и ты потому явилась, хорошо, можем это обсудить! Даю тебе ровно три минуты!

Из жилетного кармана Артур Тингли действительно вынул часы на цепочке.