Смерть как искусство. Том 2. Правосудие

Кот неторопливо прошелся вдоль Камня от лица до задней части и обратно. Ходил он все еще медленно и сильно хромал при этом, но Белочка настаивала, чтобы он постоянно тренировался и все время увеличивал дистанцию «пробега».

– Ну, что Гамлет? – наконец начал он. – Тридцатилетний оболтус. Ему давно королевством править пора, политические вопросы решать или войны вести, а он все в университете учится. Чему там учиться-то до тридцати лет?

Ворон от удивления даже забыл не любить Кота.

– А точно, что ему тридцать? – недоверчиво спросил он. – А то мы все как-то привыкли, что он молоденький совсем, практически мальчик. Студент, одним словом.

– Ну прям-таки, молоденький он! – фыркнул Кот. – Могильщик-то что говорит? Что старший Гамлет, папаша нашего принца, разбил войско Фортинбраса тридцать лет назад, как раз в тот день, когда родился молодой Гамлет.

– А вот и неправда, – вмешался Ворон, чрезвычайно довольный тем, что помнит цитату наизусть и может наконец утереть нос инвалиду-всезнайке. – Первый могильщик говорит: «Из всех дней в году я начал в тот самый день, когда покойный король наш Гамлет одолел Фортинбраса». Гамлет его спрашивает: «Как давно это было?» А он и отвечает: «Это было в тот самый день, когда родился молодой Гамлет, тот, что сошел с ума и послан в Англию». А про тридцать лет там ни слова не говорится, это уж ты сам придумал, так что нечего тут… Я все дословно помню. – И горделиво оглядел присутствующих.

Но Кота его слова ничуть не смутили.

– Вы, уважаемый Ворон, не все помните. Буквально через несколько реплик тот же самый Первый могильщик говорит: «Я здесь могильщиком с молодых годов, вот уж тридцать лет». Так что никакой принц Гамлет не молоденький, а в те времена люди вообще жили мало, так что тридцать лет – это уже, почитай, полустарый. И вот, – Кот сделал драматическую паузу и обвел глазами слушателей, – встает вопрос: чему он учился в этих своих университетах в Виттенберге так долго?

Ответом ему было молчание, которое прервал нетерпеливый Ворон:

– И чему же он там учился?

– Так ясное дело, водку пить и девок портить, вот и вся его учеба, – недобро ухмыльнулся Кот. – Королева Гертруда-то про своего сынка так и говорит: «Он тучен и одышлив». Это в тридцать-то лет?! Это ж какой образ жизни надо вести, чтобы к тридцати годам получить одышку и обрасти жиром! Он, поди, в своем университете из кабаков не вылезал. И дружки его, Розенкранц и Гильденстерн, того же помета. Так они там втроем и гужевались. И вдруг ни с того ни с сего на ровном, можно сказать, месте Гамлет начал усиленно думать о всемирном зле и мироустройстве.

– Позвольте, уважаемый, – вмешался Камень, – с чего вы решили, что он начал об этом думать ни с того ни с сего? У него были причины…

– Да причины-то были, только навыка думать у него не было и быть не могло, – сердито откликнулся Кот. – Потому как, ежели навык думать у него был, он не стал бы так долго учиться, а давно уже все науки одолел бы. Вот такое мое мнение. А вы, уважаемый Камень и уважаемый Змей, начитались шеспироведов и очень хотите из Гамлета трагическую фигуру вселенского масштаба сделать.

Змей покачал головой и тонко улыбнулся.

– Значит, вы, уважаемый Гамлет, считаете, что ваш тезка совсем не такой на самом деле?