Смерть моя, жизнь моя

Для сражающихся я была мелкой, незаметной былинкой, на меня не обращали внимания, и я только старалась держаться деревьев, чтобы ненароком не раздавили.

Вглядывалась, выискивая вход, стараясь соблюдать хотя бы относительно безопасную дистанцию. И, наконец, увидела проём, из которого вырывался мертвенный магический свет.

Лапы топали, деревья валились, но я прорывалась меж ними вслед за своим сердцем, которое стремилось туда, на помощь любимому мужчине. Где-то мелькали паладины, кто-то звал меня, над Башней стоял грохот и рык, и всё смешалось, погружаясь в хаос.

Ворвавшись в проём, я приостановилась. С трудом отдышалась, ухватившись за живот. К горлу приливала тошнота.

Смахнув непослушные волосы, огляделась. Нащупала взглядом винтовую лестницу, что убегала вниз вдоль наружной стены. Именно оттуда рвался магический свет, а ещё я чувствовала, просто знала, что Эллинге там.

И, не тратя времени понапрасну, бросилась дальше. К своему мужчине.

Сверху раздался шум, голоса: похоже, паладины всё же ринулись за мной. Если не вернуть, то прикрыть, как поклялись Наместнику.

Ворвавшись вниз, прямо в центр зала, я на мгновение затормозила.

Стены, простые необработанные каменные глыбы будто смыкались вокруг огромной трещины в пространстве, которая искрила, сочилась липкой энергией. Эта энергия постоянно менялась, переливалась яркими красками, но всё равно вызывала какое-то глубинное, подсознательное неприятие.

Там, внутри этой липкой силы, словно в капле смолы, парил Сольгард. Раскинув руки и ноги, напрягая могучие плечи, разметав синие длинные волосы.

И ещё один выскочил откуда-то из полумрака:

– Иви, иди ко мне, я тебя защищу!

– Иви, уходи отсюда, это враг! – зарычал другой, из Разлома, и задёргался, тщетно вырываясь из липких объятий Хаоса.

Я замерла, пытаясь сообразить, кто же из них настоящий и кто меня на самом деле звал!

ГЛАВА 30

С одной стороны, в Разломе должен находиться враг. Разве Эллинге дал бы ему вырваться?

С другой... именно Сольгард заставлял бы меня уходить. Вот так, как он сейчас рычит и ругается, и поливает своих паладинов такими словами, что мои непривычные уши уже горят.

И, увернувшись от одного мужа, я бросилась к другому. Тому, который отчаянно сражался с липкой дрянью, и даже руку из неё высвободил.

– Нет, Иви! – рыкнул он, но я, не долго раздумывая, ухватилась за ладонь.

Тело словно прошиб разряд. Сила Прада заструилась, сливаясь с синим Манье и, наверное, моей Инье. По волосам прокатилась радужная волна. Боль пронзила живот, сердце, я закричала, но изо всех сил вцепилась в руку мужа, скользя ногами по неровному каменному полу.

– Отпусти, не трогай! – рычал Сольгард.

Паладины почему-то застыли у двери, словно их отделял некий незримый барьер. Волосы горели разноцветием их Манье, драххи бурно жестикулировали, что-то выкрикивали, но не могли сделать и шага внутрь.

А я отчаянно, самозабвенно тащила мужа на себя, но лишь ощущала, как энергия уходит, вытекает из татуировки, из вен – к нему и дальше, туда, в чужое пространство. В Хаос.

Другой Эллинге бросился на паладинов. Кто-то из них ринулся навстречу, дожидаясь, пока принявший вид Наместника чужак приблизится к незримому барьеру. Рванул хирра на себя, выбивая за ту линию, за которую они не могли зайти.

Это было так обидно. Они стояли совсем рядом, но у них не получалось попасть сюда – где способны находиться только те, кто контролируют Прада. Уж паладинам бы всяко хватило сил вытащить Эллинге, но...

Но всё, что смогли – это обернуться и вступить в бой с хирром. Там, на лестнице, за пределами зала. Разнося вдребезги фундамент Башни, выбивая огромные пробоины.

Мне вдруг вспомнилось, что в драконьем виде они не признают даже своих ниатари. Понимала, чувствовала чужую холодную красоту и долю раздражения, которое они испытывали к нам. Людям. И не могла винить их за это.

Теперь я по-другому смотрела на драххов. И на людей тоже.

Дракон отвлекал хирра, и сейчас этого было достаточно. Вокруг него лился яркий розовый свет – свет его Манье. Хирр тоже увеличился, преобразился. Схватился с противником изо всех сил.

Рядом вырос зелёный. И ещё жёлтый вроде.

А больше я ничего не видела, потому что Эллинге единым невероятным, нечеловеческим движением рванул ко мне, освобождаясь из липкой паутины.

– Иви, – шепнул, тяжело дыша. – Ты что тут делаешь? Зачем сюда пришла?

Я подалась к нему, но он отступил, забирая руку:

– Не дотрагивайся. Тебе нельзя.

Эллинге выглядел... странно. Волосы посветлели, по коже вились серебряные узоры. Он сам почти светился, будто бы отдавая этот свет куда-то... Разлому.

– Почему... ты там?

– Ты же знаешь. Я удерживал проход. А сейчас... начнётся. Ты должна уйти, Иви. Понимаешь? А я должен исполнить свой долг. Закрыть, спаять эту брешь на ближайшие годы. Чтобы ты... жила. Вместе с моим сыном.

Я кивала в такт его словам, любимому голосу, но уже почти не слышала.

– Вытрись, Иви!

Донеслось как сквозь вату. А я смотрела, смотрела на переливы цветной энергии, и она больше не казалась чужеродной. Родной скорее. Близкой. Давно утраченной.