– Все это указывает на смертельный аллергический приступ, не так ли, доктор? – спросил граф.
– Э-э… – сказал Трип.
– Тогда как объяснить появление пустой чашки на полу? – не унималась я. – Блюдце оказалось разбито, а какао, которое гостям подают перед сном, было выпито. Женщина, страдающая от приступа пищевой аллергии, не стала бы пить подобный напиток, вы не находите, доктор?
– Ну, мало ли… – пробормотал Трип, отступая к окну с таким видом, будто его загоняют в угол.
– А не находите ли вы, доктор, что агония леди Стэплфорд и количество рвоты, виденное нами в комнате, могут быть признаками отравления мышьяком? – Я повернулась к старшему инспектору: – Однажды я стала свидетельницей того, что произошло с кошкой, проглотившей отраву для крыс.
– Леди Стэплфорд не кошка! – воскликнул граф. – Что за ерунда?..
– Не кошка, разумеется, но, будучи человеком, она тоже является млекопитающим, а значит, симптомы отравления должны быть схожими.
– Раз возникли сомнения, мне нужно будет запросить разрешение на вскрытие, – сказал полицейский.
– Мы не позволим резать своих покойников! – немедленно вскочил граф. – Решительно заявляю вам – это недопустимо!
– Леди Стэплфорд не член вашей семьи, насколько мне известно, – парировала я. – Конечно, все дворянские роды Англии и Франции в какой-то степени связаны между собой родственными узами, но лишь в какой-то. В весьма относительной.
– Полагаю, мне все-таки придется побеседовать с ее сыном, ваше высочество, – вздохнул старший инспектор; граф открыл было рот, однако Браунли встал, не дав ему возразить. – Прошу прощения, но я настаиваю.
Крысоморд опустился обратно в кресло:
– Трип, дерните за шнур звонка, вызовите Роббинса. Нас вынуждают побеспокоить скорбящего сына.
Роббинс явился с виноватым видом – он был похож на лабрадора, которого застали за раскопками на лучшей клумбе в саду.
– Полагаю, мистер Бертрам Стэплфорд сейчас в кладовке, рядом с покойной матерью, – печально сообщил он.
– Это самое холодное место в доме, – пояснил доктор Трип старшему инспектору.
– Доблестной полиции это не помешает, – сказал граф дворецкому. – Старший инспектор желает с ним поговорить. Кажется, он употребил слова «я настаиваю».
– Я понял, ваше сиятельство.
Когда Роббинс ушел за Бертрамом, в кабинете воцарилась неловкая тишина. Браунли неустанно крутил в руках собственную шляпу, граф покашливал в усы, а Трип безуспешно пытался умаститься на подоконнике. Подоконник был узкий и жесткий, обе докторские ягодицы на нем никак не помещались.
Наконец дверь распахнулась и ворвался Бертрам – волосы взъерошены, глаза красные, лицо смертельно бледное, одежда помятая, как будто он в ней спал (вероятнее всего, так и было).
– Кто тут из полиции? Вы? – шагнул он к Браунли.
– Старший инспек… – начал тот, но Бертрам не дослушал:
– Какого черта вы творите?!
Граф снова вскочил из-за стола:
– Дорогой Бертрам, мне так жаль, что пришлось вас побеспокоить. Трип, принесите мистеру Стэплфорду кресло.
Доктор беспомощно огляделся в тесном кабинете.
– Не нужно мне кресло, – отмахнулся Бертрам. – Я хочу знать, что происходит.
Граф успокаивающе поднял ладони:
– Всего лишь небольшое недоразумение. Мы со старшим инспектором уже пришли к выводу, что ваша матушка скончалась от аллергии на устриц, но тут изволила прийти ее высочество и заявила, что это убийство.
– Правда? – Бертрам резко повернулся и устремил на меня пристальный взгляд карих глаз.
– Да, голубчик, понимаю ваше удивление, – сочувственно покивал граф и понизил голос, словно для того, чтобы я не услышала, хотя мы оба понимали, что это не сработает. – У юной особы богатое воображение.
Бертрам все еще смотрел мне в лицо.
– Богатое воображение?! – воскликнул он. – Но мою мать убили! Эфимия абсолютно права!
– Кто такая Эфимия? – поинтересовался Браунли.
– Понятия не имею, – развел руками граф.
И все взгляды обратились на меня.
Глава 21. О кошках, крысах и вдовах
– Служанка, – сказала я. – Некая служанка из Стэплфорд-Холла.
– Трип, позвоните Роббинсу, – потребовал граф, – пусть приведет эту всеведущую Эфимию сюда.
Бертрам растерянно таращился на меня.
– Лучше скажите, что нам нужна Мэри, – быстро повернулась я к доктору. – Мы зовем ее так для краткости.
– Да уж, так куда лучше, – проворчал граф. – Ну какой приличный человек, скажите на милость, наймет служанку по имени Эфимия? Это ж ни в какие ворота…
Мэри была доставлена в кабинет без промедления и, как обычно, тотчас заробела в окружении господ. Сделав неловкий книксен перед графом, она тихонько отступила поближе ко мне, чтобы обеспечить себе моральную поддержку.
– Насколько я понимаю, это ты нашла леди Стэплфорд, – сказал граф, даже не потрудившись обратиться к девушке по имени.
– Да, ваше сиятельство, – сдавленно проговорила Мэри.
– И ты же первой заявила, что это убийство, так, Эфимия?
Мэри обернулась ко мне – глаза у нее были, как блюдца.
– Не бойся, Эфимия, – улыбнулась я. – Граф всего лишь желает знать правду.
– Правду?.. – Она выглядела так, будто ее огрели оглоблей по голове.