Смерть, ритуал и вера. Риторика погребальных обрядов

Гроб закрывают, а могилу засыпают. Уходя, люди бросают горсть земли со словами: «Да простит его/ее Бог». Пищу на кладбище едят многие, но только не близкие родственники. Все возвращаются в дом, моют руки и касаются подноса с горящим углем, перед тем как войти в помещение. Таким образом удаляется элемент скверны от смерти. Священник благословляет хлеб и вино и раздает эту пищу, которую называют макарио

, или благословение, близким родственникам. Одежду мертвых раздают или сжигают, чтобы облегчить уход умерших. Все эти обряды отмечают социальное изменение идентичности умершего как члена семьи. Дом мертвых теперь как будто находится на кладбище, поэтому, вероятно, некоторые женщины посещают могилу практически каждый день. Это продолжается в течение длительного периода, но обычно менее пяти лет, прежде чем, наконец, состоится обряд эксгумации.

Возвратимся к рассказу Дэнфорта о конкретном примере: когда настало время эксгумации, семья и соседи пошли на кладбище. Братья покойной первыми начали копать, и когда эмоции захлестнули их, задачу взяли на себя молодые женщины. Когда они приблизились к телу, пожилая вдова принялась извлекать скелет. Найдя его, она перекрестилась, протерла череп и завернула его в белую ткань. Затем его дали матери покойной, которая поцеловала и держала череп, как если бы это было тело ее мертвой дочери. Позже присутствующие передавали его из рук в руки с приветствиями. После того как все кости извлекли, их поместили в металлический ящик. На протяжении всего процесса близкие родственники издавали душераздирающие крики, а другие пели плачи. Вскоре прибыл деревенский священник со свечами и ладаном. Он прочитал часть погребальной литургии, уже произведенную при первом погребении тела, трижды крестообразно поливая вином кости. Позже все вернулись в семейный дом для трапезы, питья и общего разговора. Здесь популярные причитания, включающие личные отсылки, и формальная церковная литургия, которая более универсальна, объединяются для оформления слов против смерти, связывающих индивида и более широкое религиозное сообщество в преодолении смерти.

Одним из важных аспектов смерти для этих греков было состояние эксгумированных костей. С народной точки зрения, разложение открывает возможность для моральных суждений о жизни умершего. Хорошие, чистые, белые кости указывают на верное разделение души и тела и на правильную, нравственную жизнь, в то время как частичное разложение или темные кости вполне могут указывать на какой-либо грех, будь то в жизни покойного или у связанных с ним. Дэнфорт утверждает, что это только одна точка зрения, которая встречается в традиционных сельских общинах Греции; другие более прагматичны и говорят о месте захоронения или о болезни, которая повлияла на разложение. Тем не менее он упоминает часть официальной литургии, которая отражает это народное верование. Священник говорит о возможности великого греха в умершем: «пусть его тело действительно растворяется в своих элементах, а душу его Ты назначил жить в шатрах святых»[508]. По всей Греции обряды весьма разнообразны. После эксгумации кости часто помещают в оссуарии, но их можно и перезахоронить в последний раз. В городских районах эти традиционные процессы стали более организованны усилиями профессиональных агентств и уже не осуществляются соседями и родственниками; могилы и места в оссуариях можно арендовать только на ограниченный срок.

Полный процесс захоронения, эксгумации и окончательного размещения костей соответствует периоду изменения личности мертвых, переходящих от активного мира живых к средней фазе — тому, что мы можем назвать пассивным ожиданием в могиле, прежде чем окончательно оказаться принадлежащими к иному миру. Это время также соответствует периоду, когда человек, потерявший близких, претерпевает изменения, начиная принимать свою утрату и жить с ней. Пятилетний период между захоронением и эксгумацией — это время, когда оставшиеся в живых, особенно женщины, ведут своего рода «беседу с мертвыми», знаменующую отношения, которые завершаются эксгумацией.