Смерть в пионерском галстуке

Подобного было как-то чересчур много, настолько, что уже настораживало и даже немного пугало, рождая сомнения в нормальности и адекватности – и обстановки, и живущих в ней людей. И почему-то только усиливало ассоциации с растением-мухоловкой и убеждало, что, если створки ее листьев сомкнутся, из этой ловушки окажется довольно сложно удрать.

Через несколько минут они вышли на открытую площадку, наверняка расположенную в самом центре деревни, расселись прямо на траве по ее краям. И опять им рассказывали о единении с природой, о том, что все люди – одна большая добрая семья, в которой каждый с другим даже самым ценным не жалея поделится. Но почти никто из лагерных не слушал. Кто-то загорал, подставив лицо и коленки солнцу, кто-то болтал. Синичкина с Митрохиным тайком обжимались и перешептывались, почти касаясь друг друга губами. А может, и правда украдкой касались, потому что Алла как-то по-особенному хихикала и улыбалась. Совсем свихнулись со своей любовью.

– Эх, наших основателей сейчас нет, Павла Петровича и Юрия Викторовича, – раздалось у Аси за спиной, она услышала и обернулась. Сергей, как всегда, общался с очередной местной, дородной, благодушной на вид женщиной. – Они бы вам тут настоящую экскурсию провели, обо всем еще лучше рассказали.

– А кто это, – весьма заинтересованно откликнулся вожатый, легко повторил за женщиной: – Павел Петрович и Юрий Викторович?

– Так это они нас тут сплотили, одной доброй семьей сделали, – не менее охотно пояснила та. – Павел Петрович в прошлом психотерапевт, а Юрий Викторович онколог. Вот они и объединили свои практики, чтобы помогать даже самым безнадежным. И ведь хорошие результаты показывают! А сейчас уехали на конференцию.

Ребята постепенно все сильнее расслаблялись: кто-то уже не сидел, а валялся на траве и даже в открытую зевал, разговоры становились все громче, а кто-то даже заржал чуть ли не во весь голос. Всем хотелось обратно в лагерь, тем более до обеда времени оставалось в обрез. Пришлось вожатым вежливо прощаться и командовать, чтобы ребята поднимались. И те сразу повскакивали с облегчением и радостью и довольно бодро двинули в обратный путь.

Глава 12

Соня проснулась от громкого сердитого окрика:

– Анастасия Игоревна! – Кошкина сидела перед распотрошенным рюкзаком среди рассыпанных по полу собственных вещей и, запрокинув голову, сверлила яростным взглядом стоящую перед ней озадаченную Настю. – Это вы дневник сперли?

Прямо так и сказала «сперли», ничуть не смущаясь. Инструкторша тоже посмотрела на нее не слишком приветливо.

– Еще какой-то дневник? – заметила раздраженно. – Где вы их только находите?

– Не притворяйтесь, – прошипела Яна. – Вы знаете какой.

Соня села, заметив краем глаза, как зашевелилась в своем спальнике разбуженная перепалкой Валя.

Если честно, она с трудом понимала, что происходит. И зачем вдруг Кошкина открыто заговорила про тетрадку при Насте, после того как специально для той устроила представление со сгоревшей обложкой? Поэтому, даже не пытаясь разобраться самостоятельно, спросила, невольно зевнув:

– Ян, что случилось?

– Дневник пропал, – с напором выдохнула та, сердито раздув ноздри, распрямилась, перевернула опустевший рюкзак, тряхнула и опять пронзительно уставилась на инструкторшу. – Вы взяли?

– Он же сгорел, – мрачно напомнила Настя, прищурилась, кажется, начиная догадываться. – Разве нет?

Кошкина только запыхтела в ответ.

Привлеченные чересчур громким разговором, явились Демид и Рыжий, но, увидев разъяренную Яну, просто остановились недалеко от двери и теперь стояли, переминаясь и не решаясь спросить, в чем дело. Только инструкторша держалась невозмутимо, оглядела присутствующих, поджав губы, сообщила громко:

– Я пошла завтрак готовить. – Добавила с нарочитым напором: – И очень надеюсь, что мне помогут. – Потом развернулась и зашагала к выходу.

Когда она скрылась за дверью, Кошкина тоже обвела всех острым прожигающим взглядом, словно просканировала до самого костного мозга, потребовала жестко:

– Признавайтесь, кто дневник спер!

Рыжий, как обычно, осклабился, предположил нахально-бесстрашно:

– Ян, тебя ночью бешеный комар покусал?

Кошкина реально зарычала, правда тихонько, но Соня услышала и подумала, что насчет бешеного комара ей ничего не известно, а вот Рыжего сейчас точно покусают. И это в лучшем случае. А то и порвут на части. Но ей вот ни капельки не жалко. Да и правда очень интересно, куда делся дневник.

– Кто спер? – повторила Яна, обращаясь к мальчишкам.

Но ответили ей не они. Валя, коротко глянув на Соню, шагнула к подруге, тронула за локоть и, когда Кошкина обернулась, произнесла:

– Я не хотела при всех. Особенно при Насте. – Добавила с особой значимостью: – Чтобы никого не подставлять. Но раз уж так получилось. – Умолкла, до сих пор не решившись окончательно.

– Сопли не жуй! – рявкнула и на нее Яна. – Хочешь сказать, говори.