Смерть в Раю (СИ)

Бергот продал всё, что у него было, чтобы оплатить услуги Альтерри. Деньги понадобились срочно, потому за дом и машину он выручил гораздо меньше, чем смог бы, если бы не торопился. Морис и Берта согласились приютить Лазара на время и поселили его в гостиной. Те немногие вещи, что остались у Бергота после продажи дома без труда уместились в один чемодан и сумку – ту самую, спортивную, что он брал с собой в Голубой Рай. Каким далёким спустя несколько месяцев казался тот день, сколько всего изменилось.

Стайлера выписали из больницы, и последние две недели до суда он провёл в тюрьме. К счастью у Лазара после увольнения остались кое-какие связи в полиции, и он сумел без особого труда договориться, чтобы Орж ни в коем случае не пересекался с другими заключёнными.

Вся последняя неделя прошла на нервах. Даже Дик замечал, что Лазар стал хмурым и совсем молчаливым. Отчасти этому способствовало то, что Оберфот не дал разрешение Берготу увидеться со Стайлером. Лазар узнавал о состоянии Оржа только по слухам и с рассказов Мориса, что привело к затяжной депрессии и банальной тоске. Бергот скучал; по его по-юношески мелодичному голосу, по зелёным глазам и застенчивой улыбке, по теплу его тела и запаху его волос, по ласковым родным рукам, а чувство вины всё только усугубляло. Сначала Лазар считал недели до суда, потом дни, потом часы.

– Прекрати. Ты привлекаешь к себе внимание, – укорил его Морис, видя, как Бергот меряет шагами коридор, расхаживает мимо дверей зала суда и нервно кусает губы.

Наконец в дверном проёме показалась лысая голова пристава, и он позвал Лазара войти в зал для дачи свидетельских показаний.

Бергот переступил порог и тут же ощутил, как пересохло в горле от волнения – точно он только что проглотил шарик из иголок и тот застрял где-то в трахее. Лазар живо отыскал глазами Оржа. Стайлер сидел рядом с Альтерри, исхудавший, бледный, и отросшая чёлка назойливо лезла ему в глаза. Он не взглянул на Бергота даже тогда, когда тот поравнялся с ним и прошёл мимо, к трибуне.

Худощавый престарелый судья смерил Лазара придирчивым взглядом и разрешил адвокату задать свои вопросы. Ник держался уверенно, но даже вида не показал, что всё в порядке, и Бергот совершенно не догадывался, как обстоят дела. Альтерри действительно делал большой упор на медэкспертизы и то, что ни у одного Стайлера мог быть мотив на убийство. «У кого-то, – сказал он, пристально и выразительно посмотрев на невозмутимую Элис Паркер, – был мотив много серьёзнее». Потом Альтерри долго и методично расспрашивал Бергота о том, как и при каких обстоятельствах тот узнал, что подсудимый не выносит вида крови, упомянул, что те же показания полчаса назад в зале суда дал и Билли Морган. Лазар отвечал уверенно и спокойно, лишь изредка отпуская взгляд на дрожащие от волнения пальцы. Ему невыносимо хотелось обернуться, чтобы увидеть лицо Оржа, хотя бы встретиться взглядом, но это могло выдать их, и Лазар изо всех сил старался держать себя в руках. В какой-то момент ему даже начинало казаться, что Стайлера оправдают – абсолютно точно, и по-другому просто не может быть, но тут за дело взялся прокурор и первый же вопрос выбил Бергота из равновесия.

– Скажите, вы состояли с подсудимым в любовной связи?

Это был полный крах. Лазар пытался всё объяснить, но обвинитель уже ухватился за это точно охотничий пёс за тушку подстреленной утки – и началось! Берготу в упрёк поставили всё, начиная от профессиональной этики и заканчивая банальной выгодой выгородить своего любовника. Прокурор так увлёкся, что Альтерри попросил судью осадить его, сославшись на то, что личная жизнь свидетеля и его отношения с подсудимым имеют мало общего с самим делом. Лазар так и не узнал, чем закончилась эта баталия – он сорвался и напрямую стал обвинять Сьюзи Крам, после чего его буквально вывели из зала суда. Только один раз в суматохе Бергот поймал взгляд Оржа, направленный на него – и в зелёных глазах прочёл упрёк и боль.

Следующие три часа Лазар сидел в коридоре, на скамейке, обхватив голову руками и совершенно не слушая нравоучения Дика о том, что нужно смириться, что то, что он устроил в зале суда Стайлеру на пользу не пойдёт. Чёрт, да Лазар сам это прекрасно понимал! И от этого становилось совсем мерзко.