Смерть в Сонагачи

Люди любили в эпоху телеграфа и радио, его отец ухаживал за его матерью на расстоянии; а теперь люди любят в эпоху смартфонов и интернета. Тилу ни к чему из этого не прибегал, но в душном болоте своего сердца знал, что всякая любовь пламенеет заглавными буквами красной неоновой вывески. Во все времена она ощущалась одинаково и в песнях, и в танцах, и в письме — как вечное ожидание и необъяснимое единение.

Иногда он слышал песни. И они, казалось, говорили: да, это оно, это именно то, на что похожа любовь. Слова могут меняться, но душа и суть — никогда.

Иногда он боялся, что это конец пути, что он никогда больше не почувствует такой любви. И это было похоже на маленькую смерть.

Тилу слышал, как один очень образованный человек сказал, что французы называют оргазм маленькой смертью. Может, и так, но нутром он чуял, что, когда дело доходит до драки, любовь бьет беспощадно. Если ты не прошел через сотни маленьких смертей, значит, это не любовь.

Когда Лали прикоснулась к нему, Тилу почувствовал, как на него обрушивается океанская волна. Прикосновение лишило его дара речи. Если бы он осмелился открыть рот или попытался выразить свои чувства словами, огромная волна поглотила бы его, унесла в свои глубины. В конечном счете, подумал Тилу, Лали — не более чем песчинка в море его любви к ней. Не имело значения, ответит ли она взаимностью, да и ответит ли вообще, потому что никто не мог отнять у Тилу его любовь, даже сама Лали. Она любима, и такой и останется — навсегда любимой.

Какая любовь ниспровергает любимого? — недоумевал Тилу. Его вышколенное сердце подсказывало, что всякая. Любовь способна свести на нет даже самого Тилу, но сама все равно останется. В каком-то странном уголке души, совершенно ему чуждом, он чувствовал себя невероятно счастливым оттого, что вообще познал такую любовь. Сколько людей рождались, трудились, производили на свет детей, умирали, так и не узнав тайну любви, ведущей к самоуничтожению? Ну нет, ему точно повезло.

Тилу вздохнул; он мог анализировать свои чувства сколько угодно долго. Закрывая глаза, он различал очертания огромной разрушительной волны, что только и поджидала удобного момента обрушиться на него. Но он должен был достучаться до Лали, обрести ее, прикоснуться к ней еще раз, даже если это означало, что потоком любви его унесет в вечность.

— Однажды любимый любим навсегда, — прошептал Тилу себе под нос как заклинание.

Потом взял ее руки в свои и крепко сжал.

Долгое время Лали не поднимала глаз, уткнувшись взглядом в колени. Он целовал ее руки, от запястий и выше, пока не добрался до искаженного болью лица и не притянул ее к себе. Лали не протестовала — позволила себя обнять. Он держал ее в своих объятиях, пока она плакала.

Они сидели бок о бок на кровати в темноте. Луна поднялась высоко над маленьким, покрытым коркой грязи окошком. Капли дождя падали под светом снова включившихся уличных фонарей, и каждая виделась отчетливо, по-своему красивая. Тилу чувствовал себя как в кино; все, что он знал о любви, выглядело именно так.

Сумасшедший, что жил в конце улицы, затянул песню. Его голос излучал абсолютное счастье и при этом безбожно фальшивил.

Тилу повернулся к Лали и обнял ее за плечи, заставляя посмотреть ему в лицо. Лали увидела слезы в его глазах.

Превозмогая комок в горле, он произнес:

— Выходи за меня замуж. Я не так много могу дать тебе, но все, что у меня есть, и я сам, кем бы я ни был, — все твое, если ты захочешь. Нет ничего на свете, чего бы я ни сделал для тебя. — Его голос надломился, и комок разросся до самого сердца, блокируя любые слова, любой вздох.

Спустя мгновение, казавшееся вечностью, Лали разразилась булькающим смехом. То есть поначалу в ней что-то заклокотало, а потом вырвался поток этих странных звуков.

У Тилу слегка отвисла челюсть — в чем причина этого безудержного веселья? Лали вытерла глаза, прежде чем смогла объяснить.

— Почему? — спросила она. — Почему вы, мужчины, думаете, что брак — это решение проблемы любви?

— Я ничего не пытался решить, — произнес Тилу обиженным тоном. — Я хочу жениться на тебе, — добавил он в свою защиту.

— Тогда мой ответ — нет, Тилу, — заявила Лали. — И не смотри на меня так. Это не трагедия. — Она взяла его безвольную руку в ладони. — Ты был добр ко мне. Я… — Она немного помолчала, прежде чем продолжить: — А я не была добра к тебе. Я тронута твоим предложением, но, видишь ли, — она посмотрела ему в глаза, — нам не нужно жениться. Я не думаю, что это разумно. — Тилу не смог ничего сказать, но Лали заговорила снова: — Ты не хочешь ли пойти со мной? Мне нужно выбраться из того места, где я жила, но прежде кое-что сделать.

— Может, ты останешься хотя бы ненадолго?

Лали уставилась на рекламный щит за окном. Пожалуй, подумала она и прошептала:

— Да.

— Завтра у нас будет пикник, — объявил Тилу, устремив взгляд на тот же рекламный щит. — Мы посмотрим фильм, прогуляемся по парку, а потом поедим в ресторане, — мечтательно произнес он.