Смерть в стекле

Она спешит с девочкой к реке – то ли несет ее, то ли тащит. За спиной слышит крики: двор наполняется бегущими людьми. Над ними грозовое небо, обрушивающее на землю водопад дождя. В вышине кружат стаи галдящих чаек.

Спустившись к причалу, Брайди принимает устойчивое положение. Сейчас она опустит девочку в лодку, в которой уже полно дождевой воды, следом сама залезет. Весла на месте. С девочкой на руках она наклоняется…

Шибел – и откуда только силы взялись – вдруг начинает изгибаться и извиваться, вырываясь из ее объятий.

Падает в воду между причалом и лодкой.

И мгновенно тонет.

Брайди, не раздумывая, ныряет за ней.

43

Февраль 1837 г.

Ган Мерфи завернул ее в одеяло, дал ей морковку и понес на корабль. Пароход кряхтел, кренясь и качаясь на волнах. Из его трубы в небо взвивались черные клубы дыма. Когда Ган с Брайди на руках поднимался на борт по трапу, она смотрела на воду внизу и думала, что, наверное, больше никогда не увидит суши.

В такой свирепый шторм, говорили все, нельзя выходить в море. Но корабль отправлялся в плавание, потому что хуже погода быть уже не могла, а море, возможно, успокоится еще не скоро. Ган сказал, что они должны рискнуть. Штормовое море таит для них меньше опасностей, чем дублинский порт.

Парохода они ждали несколько недель. Перед ними была огромная очередь, пароход не мог увезти сразу всех, хотя каждый раз пассажиров на судно набивалось в три раза больше того, что оно могло вместить. Деньги на билеты Ган пропивал, затем на несколько дней исчезал, чтобы заработать на проезд. Когда он возвращался, от него пахло землей и виски либо потом и серой. Обитали они в районе захудалых таверн и лачуг, где на мощенных булыжником улицах не просыхали лужи и гуляли студеные ветра. Однако Ган снимал укромный уголок на подворье «У Магвайра» – в приземистом хмуром здании в самой глубине одного из тупиков. Там он курил, надвинув на глаза шляпу. Брайди носилась по улицам с другими детьми. Племя чумазых сопливых оборвышей в лохмотьях, безбожно сквернословя, они гонялись друг за другом по двору и комнатам, пока кто-нибудь, надавав им подзатыльников, снова не вышвыривал озорников на улицу.

Друзей как таковых у Брайди не было, да она и не стремилась ими обзавестись, пока однажды не стала свидетельницей драки во дворе. Орава сорванцов мутузила одного мальчишку. Они висли на нем, рвали его на части, колотили кто как мог. Силы были неравны: мальчишка упал, не имея возможности подняться.

Не раздумывая, Брайди схватила ведро и окатила забияк водой, разгоняя их, как драчливых собак. Некоторые убежали, но остальные даже не обернулись. И тогда она взяла толстую палку и ринулась в бой.

Драчуны захохотали, потешаясь над угрюмой малявкой, которая размахивала палкой длиной с ее собственный рост. Мальчишка не преминул воспользоваться удобным случаем. Недолго думая, он вскочил на ноги и быстро вскарабкался на крышу уборной.

– Это Ронан, – сказали они ей. – Такой гадёныш!

Что правда, то правда.

Ронан задирал всех кого ни попадя. Ему было не больше восьми лет, а он дрался, как взрослый мужчина, вечно нарываясь на неприятности.

Сила в нем была недюжинная: он мог без труда поднять Брайди. И позже он ей это продемонстрировал, когда тайком вернулся во двор. Он был ужасно быстрый: она наблюдала, как он бегает, лазает и боксирует. После они каждый день проводили вместе, и, когда пришло время уезжать, они вместе сели на пароход. Ронан не отставал от Гана, когда тот всходил на корабль с Брайди на руках, но стоило появиться поблизости представителям официальных властей, он мгновенно куда-то исчезал.

Ган заплатил за место на палубе и нашел угол, где приткнуться. Штормило все сильнее, а он спал себе, надвинув шляпу на лицо. Никакая качка не могла его разбудить. Волны обрушивались на палубу, все вокруг выли, рыгали и молились, а Ган знай себе похрапывал.

Пароход задирал нос – Брайди взвизгивала; пароход опускался – Брайди всхлипывала. Пока не почувствовала чью-то ладонь на своей руке и не увидела его лицо. Карие глаза с поволокой в обрамлении длинных ресниц, черные как смоль волосы.

– Если мы выживем, обязательно поженимся, – сказал он. – Ты не против?

– Поженимся, Ронан, – кивнула Брайди.

– Вот и договорились.

Корабль опять накренился под невероятным углом, море вздыбилось, раззявило на них свою пасть.

– Брайди, ты умеешь плавать? – спросил он.

– Нет. А ты, Ронан?

– Как топор.

И оба рассмеялись.

* * *

В ливерпульских доках, когда они сходили на берег, их считали, как баранов. Только они, беспомощные ирландцы, были грязнее баранов. Кишели вшами, смердели, распространяя вокруг себя вонь торфяного дыма и дешевого алкоголя. Брайди искала глазами Ронана. Уже начала отчаиваться, думая, что больше никогда не увидит друга, и вдруг наткнулась на него взглядом: Ронана тащил по трапу служащий порта, радуясь, что поймал безбилетника.

Брайди выпустила ладонь Гана и кинулась к Ронану. Какой-то мужчина подхватил ее, она укусила его за руку. Он выронил ее, и она упала в воду.

* * *