Смерть за добрые дела

Шмелев перехватил его взгляд. Пробормотал:

– До сих пор жду, что вернется.

Что-то резало глаз, но Дима решил не спешить. Снял с единственного стула пачку старых газет, смел крошки. Мягко сказал:

– Евгений Петрович, я очень сочувствую вашему горю.

Отец тяжело опустился на свою всклокоченную постель. Пробормотал:

– Да что мне сочувствие ваше. Она для меня всем была. Понимаете, всем! Лучом света. Отрадой. Я только ради нее просыпался. Дышал. Жил! А эта гадина ее уничтожила. Расчетливо. Хладнокровно. Ведь понимала: для меня тот вопрос на миллион – семечки! Тьфу! Элементарная задачка из олимпиады для четвертого класса! Потому и устроила так, чтобы я на звонок не ответил!

– Мне показалось, вопрос не архисложный был. Уж для вашей Аленки – точно, – осторожно произнес Дима.

– Беда, что все так и задумано оказалось! Асташина знала ее слабое место! – горячо заговорил отец. – Столько анкет заполнили, редакторы жилы тянули. Они там, в «ящике», понимали: мы все силы на гуманитарку бросили. И на естественные науки. Аленка на любой – реально на любой – вопрос по литературе, истории, биологии, географии могла сама ответить. А математику с физикой мы с ней только на базовом уровне закрывали. Все, что до пятисот тысяч, знала. И подсказку специально сберегла, чтоб я ей на решающем этапе помог. Они специально спланировали все это. Чтобы довести ее до самого пика, а потом уничтожить. На всю страну. С особым цинизмом.

Закрыл лицо руками. Добавил глухо:

– Этой твари еще хватило наглости принести нашей семье официальные соболезнования. И предложить компенсировать расходы на похороны.

– Вы согласились?

– Нет, конечно!

– Но справедливость в итоге восторжествовала, – бросил пробный шар Дима.

– Ты про то, что сдохла она? – усмехнулся отец.

Диму вопрос покоробил. А Шмелев горячо продолжил:

– И где ты здесь видишь справедливость? Асташиной давно пора было в ад! Еще когда своего мужа угробила! А Аленушке моей – жить бы да жить!

– Вы рады, что она умерла?

– Конечно, – ответил без колебаний. – В бога не верю. Но высшая справедливость на свете должна иметься.

Тяжело Полуянову было в этой комнате. Окна зашторены, крошечный солнечный луч пробивается – в его свете пляшут пылинки. И запах не просто спертый, но какой-то удушающий. Со странной, специфической примесью. В жилых домах – даже запущенных – так не пахнет.

– А что в той комнате? – Дима кивнул на плотно закрытую дверь в соседнее помещение.

– Тебя не касается, – грубо отозвался Шмелев.

Но Полуянов не отставал:

– У вас, я так понимаю, «двушка». Почему же вы со взрослой дочкой в одной комнате спали?

Шмелев вскочил. Заорал:

– Слушай, ты кто такой? Документы свои покажи!

Дима достал удостоверение.

Отец близоруко прищурился. Изучил. Выплюнул:

– Так и спрашивай тогда – про Аленку!

Глаза – совсем недавно мутные, отчаянные – неожиданно прояснились.

Полуянов твердо сказал:

– Я действительно собираюсь сделать большой материал о том, что Асташина на том шоу поступила подло. Но прежде я хочу выяснить, кто убил Ангелину.

– Ты не по адресу, – расхохотался отец. – Думаешь, я, ничтожный слабак, могу кого-то убить?

– Тогда объясните. Зачем вы встречались с Мартой?

– С кем?

– Марта. Горничная Ангелины.

– Не знаю такую.

– Вас видели вместе незадолго до убийства Асташиной.

– Вранье.

Но в лице что-то – Диме отчетливо показалось – дрогнуло.

– Вы по образованию химик. Что в той закрытой комнате? Лаборатория?

– Что ты мне шьешь?!

Хозяин неожиданно быстро переместился. Перекрыл доступ к двери. Заорал истерично:

– Пошел отсюда вон!

Дима вскочил. Оттолкнул Шмелева, попытался открыть дверь. Заперто. А разъяренный отец с неожиданной легкостью схватил за ножку опустевший стул и попытался обрушить журналисту на голову. Полуянов еле смог увернуться. Но Евгений Петрович уже вошел в раж. Ловко подхватил отлетевшую ножку и теперь наступал на него с импровизированной бейсбольной битой. Вопил:

– Я думал, ты с добром! А вы все, все заодно!

Дима смог перехватить руку, но мужчина извернулся, лягнул его в коленку. Лицо побагровело от ярости:

– Прочь! Прочь отсюда!

При желании можно было вступить в драку и даже, вероятно, выйти в ней победителем. Но соседи уже начали стучать в стену, и Полуянов предпочел поле битвы покинуть.

Бежал вниз по лестнице – вслед разносились проклятья отца, а в голове покаянно стучало: «И чего я Надьку ругал? Сам тоже наворотил выше крыши!»

Хорошо, хоть в полиции есть свои люди.

Придется ему все-таки идти с покаянием к Селиванову.

Не по силам самому разобраться.

* * *

Надя иногда украдкой наблюдала, как Димочка работает, и знала, что первым делом он всегда открывает поисковик.

Так поступила и сама, едва Полуянов (после того как с аппетитом съел пресловутые оладьи) умчался и опять не сказал куда.

Ничего себе задачка!

Симаковых – больше сотни. Полных совпадений – фамилия, имя, отчество – девять. Но ведь есть еще вариант, что тот самый – нужный! – вообще никак не засветился в сети.

Но сдаваться Митрофанова не собиралась.

Первым делом просмотрела профили в соцсетях. Все или закрытые, или по возрасту не подходят.