Смерть за добрые дела

– Но лицо вроде похожее. А может, ты меня просто запутал.

Полуянов снова открыл фотографию Милиной и поручил компьютеру ее «состарить» до двадцати пяти лет. Расположил рядом портрет горничной и придуманное изображение.

Далеко не одно лицо. Но женщины, безусловно, похожи.

– Спасибо тебе, Надюшка! – с чувством поблагодарил журналист.

* * *

Ох, до чего Марта ее ненавидела! Всю целиком, от розовых холеных пяточек до заколки с бриллиантом, что сверкала в идеально подстриженных волосах. Этот голосок мерзкий, журчащий, присказку вечную, типа доброжелательную: «Ладно же, милочка?» Марту бесило, как хозяйка ходила. Как она ела. Как никогда не морщила лоб, даже если разговор неприятный.

Мать видела, что Марта бесится, окорачивала:

– Не скалься! Завидуй молча!

Так бы ей тоже, в родную физиономию, и влепила. Мать с детства внушала, что каждый сверчок должен на своей жердочке сидеть. Но Марта не послушалась. В шестнадцать сбежала из дома. Пыталась в модели, в итоге еле выбралась из эскорта. Потом в Хорватию подалась, дальше во Францию, но и там карьера застопорилась на официантке, а в итоге вообще депортировали с просроченной визой.

Пришлось бросаться в ноги родителям – как те и предрекали. Они блудную дочь с удовольствием простили, начали решать ее судьбу по собственному разумению и невеликим возможностям. Сами считали: прекрасно устроились. Российский вид на жительство, дом собственный. Ну, это они так гордо говорили. А по факту – оба прислужники. И прав на флигель, что в глубине хозяйского участка, у них, естественно, никаких. Но Марте расписывали: «У тебя комната отдельная будет! И удобства свои! А воздух, воздух в поселке какой! Хотя до Москвы езды – всего полчаса».

Самое обидное: не наврали. Пореченское и правда будто из фильмов, как элита живет. Широкие улицы, дороги моют с мылом, для собачьих какашек урны. И комната у нее вполне приличная – никакого сравнения с общагой во Франции. Но только владела всем ненавистная Ангелина.

Вот как могло бабе до подобной степени повезти? Ничего ведь из себя не представляет, тоже явилась в Москву из дыры. Но мало что смогла богатея подцепить, так тот еще и умер, и никаких прежних детей или наследственных споров – все имущество ей завещал! Миллионы сумасшедшие. Купила себе должность на телевидении. В перерывах между съемками мотается то в Куршевель, то на Мальдивы. Бесконечно лицо с телом совершенствует. И наряды из прошлогодних коллекций прислуге со снисходительной улыбкой раздает.

Марта вынуждена глядеть восторженно, благодарить, бежать немедленно примерять. А мерзкая хозяйка снисходительно хвалит:

– Тебя очень освежает, носи с удовольствием. Только одна просьба. У меня в спальне под кроватью опять пыль. Убирай в следующий раз тщательнее, ладно же, милочка?

Так бы и вцепилась в выхоленную рожу. Но приходилось улыбаться и униженно кивать:

– Конечно, Ангелина Андреевна, простите. Больше такое не повторится.

* * *

Въезд в Пореченское, как извещал большой щит у входа, осуществлялся «строго по согласованию с хозяевами», поэтому прорываться туда с боем Полуянов не стал, проехал мимо шлагбаума. Сразу за элитным поселком – обычная, без всяких заборов по периметру, деревня. Там, возле детской площадки, и припарковался.

Пешком мимо поста тоже не пошел. Справедливо решил: деньги на охрану жильцы наверняка (как и везде) сдают неохотно, так что в обороне новорусской крепости обязательно найдется брешь.

Отправился, с видом праздного гуляки, вдоль кованого забора и метров через триста обнаружил криво отпиленный стальной прут. Работал, похоже, криворукий: вместо аккуратного среза все изгрызено. Это до какой же степени надо не уметь с болгаркой обращаться? Тропинка к проходу не вела: вероятно, совсем недавно дыру проделали.

Дима, никем вроде бы не замеченный, проник на территорию. Типичный богатейский поселок. Иные особняки вылизаны, щерятся видеокамерами, окна убраны портьерами. Но многие – с опущенными жалюзи, по виду давно не жилые. Несколько недостроев.

Разгар рабочего дня – народу на улицах почти нет. Восточного вида няня катит дорогую коляску. Мужчина в тюбетейке выгуливает двух гончих собак.

Дима пока не знал, как ему построить разговор с Мартой. И чем объяснить визит в поселок, если случайно встретится с Зевсом. Но для начала ему хватит просто внимательно разглядеть горничную. Удостовериться, что та действительно похожа на Марину Милину. А дальше – да он просто спросит напрямую! И если попадет в точку, горничная не сумеет сохранить каменного лица. Хоть взглядом, хоть жестом себя, скорей всего, выдаст. Даже если на словах решит отпираться.

Какая только связь между делом давно минувших дней и убийством Асташиной? Да, горничная по возрасту может быть дочкой той самой Марины. И основания мстить Зевсу, ушедшему в далеком восемьдесят пятом от наказания, у нее теоретически есть. Только при чем здесь телеведущая? Дима никак не мог взять в толк.

Если говорить о возможности убить – у Марты она, несомненно, имелась. Но доказательств против нее, похоже, нет, иначе бы давно задержали.

Или он просто не знает?