Смертельное пирожное

Ариан и Джонатон, почувствовав ослабление его магической защиты, подскочили ближе. В этот момент Габриэлла, зная, что решающее мгновение настало, активировала зелье удвоения силы. Её собственная магия разгорелась, превращаясь в ослепительные молнии, которые вихрем метались по арене, отбивая любые попытки Мастера восстановить контроль. Магия Габриэллы проникала в каждую трещину его защитного барьера, разрушая его изнутри.

Мастер, осознав, что его сила ускользает, взревел от ярости, его голос разнёсся по пещере как грохот. Взмахом руки он направил темные вихри в их сторону, пытаясь подавить их одним мощным заклинанием, и в этот момент его магия с диким напором рванулась в разные стороны, словно разрывая саму пещеру на части. Стены содрогнулись, потолок покрылся трещинами, и каменные обломки сыпались вниз. Габриэлла инстинктивно отступила, едва увернувшись от обвала, и прижалась к стене, защищаясь от падающих осколков.

Тем временем Ариан и Джонатон, несмотря на грохот и хаос вокруг, держали курс прямо на Мастера. Их движения были быстрыми, точными — у них не было права на промах. Габриэлла, видя это, выдохнула, чувствуя и страх за них, и уверенность в их силе. Но она понимала, что финальный удар должен быть точным и безошибочным.

Собрав последние силы, Ариан поднял меч, который засверкал в руках от избытка магии, и с яростным криком обрушил его на Мастера. Меч прошёл сквозь тени, разрушая остатки защитного барьера, и ударился о тело Мастера с грохотом, от которого вся пещера, казалось, сотряслась. Яркий свет заполнил пространство, и оглушительная вспышка заполнила арку, где они сражались.

Мастер пошатнулся, его заклинание мгновенно угасло, а тени вокруг него рассеялись, как дым. Он рухнул на колени, ослабленный и поверженный, его тёмная магия исчезала, оставляя его обычным человеком — слабым и беззащитным. Его фигура, некогда окружённая устрашающим мраком, теперь казалась жалкой и разбитой. Все это не заняло и минуты, но, казалось, отложилось в памяти девушки на долгие долгие годы ее жизни. До самой смерти.

Ариан, тяжело дыша, отступил на шаг назад, его взгляд был холоден, но в глазах читалась победная решимость. Его лицо блестело от пота, а на руках оставались следы мелких ожогов от столкновения с тёмной магией. Он стоял, не отводя взгляда от Мастера, его руки слегка дрожали от напряжения.

Габриэлла, всё ещё ощущая лёгкое головокружение от израсходованной магии, медленно подошла к ним. Её сердце билось неровно, но на губах заиграла слабая улыбка облегчения. Тьма, окутывавшая Мастера, окончательно рассеялась, словно никогда и не существовала. Всё, что осталось, — это разрушенные стены пещеры и эхо их затихающих шагов.

Соратники Мастера, потрясённые падением своего лидера, стояли в замешательстве, не зная, что предпринять. Их взгляды метались от обездвиженного тела Мастера к Ариану и Джонатону, каждый из которых источал непоколебимую решимость и готовность сражаться до конца. Кто-то из оставшихся приспешников, потеряв рассудок, бросился в бой, не понимая, что дело уже проиграно. Несколько смельчаков, видя неминуемый конец, поспешно пытались скрыться в тени пещер, используя остатки магии для побега, а самые рассудительные и осторожные стояли, ожидая, не предпринимая ни малейшей попытки сопротивления.

Но их усилия были обречены на провал — офицеры Баррингтона, которые стояли на страже у входа, моментально включились в действия. Они ловко перехватывали незадачливых заговорщиков, блокируя их попытки исчезнуть, а особо упорных и вовсе обездвиживали цепкими заклинаниями, связывающими по рукам и ногам. Те, кто пытался вступить в бой, падали один за другим, сталкиваясь с непробиваемой силой команды Ариана. В течение нескольких минут остатки банды Мастера были либо пойманы, либо обезврежены, и только эхо шагов их охранников теперь нарушало тишину пещеры.

Джонатон, ещё тяжело дыша, выпрямился и бросил взгляд на Ариана, на его усталом лице проступила удовлетворённая улыбка.

Ариан кивнул Джонатону и, протянув руку, крепко пожал её, благодарно улыбнувшись соратнику. Затем его взгляд нашёл Габриэллу, и выражение на его лице мгновенно изменилось: усталость и облегчение, гордость и благодарность — всё это читалось в его глазах. Он смотрел на неё с такой глубокой теплотой, словно именно сейчас понял, как много значило её присутствие в этом сражении, несмотря на все страхи и запреты.

— Габриэлла… — тихо произнёс он, в его голосе была неподдельная признательность.

Она лишь кивнула в ответ, чувствуя, как напряжение, сковывавшее её последние дни, наконец отступило, уступая место чистому облегчению. Тяжесть на сердце исчезла, оставив лишь радость победы и осознание, что всё было не зря.

Ариан, не отводя от неё взгляда, шагнул вперёд и нежно обнял её, прижимая к своей груди. Габриэлла с лёгким удивлением ощутила, как его рука обвилась вокруг её плеч, защищая и оберегая.

— Габриэлла, — прошептал он, усмехнувшись, — я тебя дома запру, радость моя. И поставлю целую армию стражей, чтобы убедиться, что ты не сбежишь.