Смертельный вкус Парижа

Добрались газетчики и до Клэр. Или она добралась до них. Во всяком случае, словоохотливая мадам Паризо умудрилась подпортить идиллическую картину семейного счастья Люпонов. Из ее слов следовало, что рядом с преданной и любимой женой каким-то образом все же соседствовало множество женщин, и последней из них оказалась «прекрасная персиянка», из-за которой получила отставку светская львица Марго Креспен. Добросердечная Клэр умудрялась сочувствовать и жене, и любовнице (я же невольно представлял себе трясущееся от накала чужих страстей страусовое перо в огненных кудрях мадам Паризо): «Представьте, что женатый мужчина подает надежду незамужней женщине, которая уже много лет ищет хорошую партию. Допустим, он рассказывает ей, что у него давно уже не брак, а одно неприятное соседство. Разумеется, я не имею в виду Люпонов! Они были исключительно счастливой и гармоничной парой. Но мы же все знаем, что говорят мужчины любовницам, не так ли? Мол, все, что ему нужно для полного счастья, – это встретить родственную душу. И одинокая бедняжка, естественно, из кожи вон лезет, чтобы стать этой родственной душой – забрасывает всех прочих ухажеров, менее успешных и перспективных. Часами, днями, да что там – неделями и месяцами сидит и ждет его. Я достоверно знаю, что мадемуазель Креспен предложили выгодный контракт в Алжире, но она отказалась из-за этой фата-морганы. Потому что, мы ведь знаем, женатый любовник подает надежду, сыплет признаниями, обещаниями. А потом вдруг охладевает, увлекается другой. А прежней «родственной душе» дает отставку, словно прислугу рассчитывает. Нет, хуже! Потому что ей никто не возмещает утерянные годы. Разумеется, я не имею в виду никого конкретного, я рассуждаю чисто гипотетически. Что касается месье Люпона, они с Одри жили душа в душу – пример для всех своих знакомых. Но на ужине в «Ля Тур д’Аржане» с нами была такая милая русская тихоня, жена какого-то лекаря из Отеля-Дьё, мадам Элен Ворони́н. Да, ничего особенного, но новая женщина всегда привлекательна в мужских глазах, не так ли? Как вы думаете, у прежней любовницы не возникнет желания отомстить? Ах, это такое горе для моей несчастной Одри, у меня просто нет слов! Какое счастье, что рядом с ней такой преданный друг, как Антуан Бартель!» Справедливости ради, мадам Паризо подчеркивала, что Марго Креспен, разумеется, совершенно вне подозрения: «Я позвонила ей домой немедленно после убийства. Человек ведь не может одновременно быть в двух местах, не так ли? Уверена ли я, что говорила с ней лично? Конечно! Мы знакомы много лет, я прекрасно знаю ее голос и дословно помню наш разговор. Я разбудила ее. А когда сообщила, что Ива-Рене ранили, Марго едва не потеряла сознание. Это известие просто убило несчастную, она с трудом могла говорить. Оно и понятно, даже если Люпон и променял ее на эту русскую, она ведь все еще надеялась. Нет, что вы, у нее никогда не поднялась бы рука на него. Я же говорю вам, при всем своем желании она не могла убить его, потому что в это время была в Рамбуйе. Уж скорее я поверю, что стреляла эта новая пассия, мадам Ворони́н. Ив-Рене пользовался бешеным успехом, хотя сам, разумеется, был безупречным семьянином. Но Элен, знаете ли, долго жила в дикой Персии, а там такие зверские нравы!»

Мадам Люпон отвечала на многословное сочувствие подруги с библейской кротостью – око за око, зуб за зуб: «Клэр Паризо? Она молодчина, не сдается: на голове и в сердце пожар, душа и перья трепещут. Вечно прекрасная дама глубоко постбальзаковского возраста. Не верит, что ее лучшие годы остались в предвоенном регтайме. Напоминает мне ресторан, до позднего вечера настойчиво предлагающий зачерствевшие завтраки».

Марго благоразумно от интервью воздержалась. Но именно о ней французские газеты писали охотнее всего: ничто так не украшает убийство и не привлекает читателей, как история супружеской неверности и участие в преступлении молодой, красивой и опасной светской женщины. Впрочем, не чересчур молодой – дочери польского поэта Влодека Креспинского и Жанны Ламбер уже стукнуло тридцать. Да и красота по большей части состояла из расхожей загадочности и порочности: с разворотов холодно и надменно глядело сильно накрашенное жесткое лицо в обрамлении черной прически Клеопатры. Мода на все египетское воцарилась в Париже благодаря находке гробницы Тутанхамона, а Марго Креспен была женщиной модной. Газеты представляли ее в качестве фотографа, дизайнера внутренних интерьеров, натурщицы Пикассо и манекенщицы ведущих парижских домов «Агнес», «Мартиаль и Арманд» и «Люсиль». Ее имя в прошлом связывалось с несколькими промышленниками, наследниками аристократических фамилий и множеством интеллектуалов. Но, как свиная кожа из-под стертой позолоты, из-под блеска богемного времяпровождения просвечивал настойчивый многолетний и неудачный матримониальный поиск.