Смертельный вкус Парижа

– Ага. Догадываюсь, выбор немусульманских невест в Тегеране был весьма ограничен.

Я заранее решил, что никакие слова этой женщины не в силах оскорбить ни Елену, ни меня, но все-таки не выдержал:

– Ваш пример предупреждает, что слишком большой выбор лишь мешает.

Мадемуазель Креспен тоже проигнорировала мою колкость:

– Брак сегодня – уже не такая завидная доля для современных и самостоятельных женщин. Представьте, я предпочитаю нюхать кокаин с Тамарой де Лемпицка, общаться с Жаном Кокто и проводить вечера в домах, где можно увидеть Гертруду Стайн и Колетт, а не хлопотать по хозяйству. Даже ваша жена выбрала поход в ресторан с Ивом-Рене вместо того, чтобы поджидать вас дома с разогретым супом. Мы, «бабочки», наконец-то живем так, как всегда жили вы, мужчины.

Откровения ее подруги Клэр заставляли усомниться в искренности этой бравады, но пока у «бабочки» не наклевывается блестящая партия, ее катехизис отвергает брак как устарелую и ханжескую выдумку.

Марго выудила из сумочки зеленую пачку «Лаки Страйк», вставила сигарету в длинный янтарный мундштук и замерла с ним в поднятой руке. Невозмутимо откинувшись на стуле, я с интересом ожидал, как она выйдет из царственной позы, когда обнаружит, что я вовсе не готов вести себя в соответствии с ее ожиданиями. К сожалению, в данном случае ей так и не пришлось взваливать на себя бремя мужчины: к ней немедленно подлетел гарсон с зажигалкой. Сервис в этом ресторане был способен развратить даже Флоренс Найтингейл.

Я сказал:

– Мужчины тоже женятся.

Она затянулась уголком рта:

– Мужчин брак не лишает свободы.

– Он накладывает ответственность. Брак – это отношения и для мужчины, и для женщины. А в отношениях никто никогда не свободен полностью. Но вас обманули, когда сказали, что самое важное в жизни – это свобода.

– Вы твердили женщинам, что счастье достижимо только в браке, потому что боитесь нас. Но мы никогда не были так счастливы, так сильны и независимы, как сейчас, когда перестали вам верить.

Гарсон подал ей блюдо с открытыми ракушками и налил шампанское в фужер.

– Это пока вы молоды. А что дальше? У всех, кто продолжает жить, впереди зрелость и старость, а в старости чарльстон и беспорядочный секс уже не столь привлекательны. Вы готовы лишить себя на всю жизнь семьи, детей, близких и благосостояния ради счастья выпивать с Кокто?

Она лениво размазала масло по хлебу.

– Великая война научила нас, что благоразумное существование с рассчетом на будущее глупо и недальновидно. У меня впереди нет никакой старости. Я буду жить как хочу и только до тех пор, пока хочу. Все в моей судьбе будет на моих условиях, даже моя смерть.

Я с тревогой подумал о Елене, подражающей этим «бабочкам-однодневкам».

– В таком случае это будет короткая жизнь и одинокая смерть.

Острым ножом Марго отскоблила сбрызнутого лимоном, скользкого зеленоватого моллюска от створки раковины.

– Я свободна сексуально, финансово и эмоционально. И могу лишь пожалеть тех, кто прыгнул в ловушку брака и моногамии. – Она приподняла ракушку и жадным, долгим глотком выпила устрицу. – Вот, скажем, устрицы – прекрасная вещь, но кто хочет питаться одними устрицами? В супружеском сексе присутствуют все три классических атрибута трагедии: постоянство места, действия и участников. Брр!

– Что же трагедийного в занятии любовью с тем, кого любишь? Устрицы могут надоесть, хлеб и вода не могут.

Она поморщилась:

– Ах, оставьте! Любовь выдумали, чтобы женщины ни о чем другом не думали, чтобы держать их в неволе брака. Но теперь, оказывается, даже провинциальные домохозяйки пытаются подражать парижанкам: объявляют себя художницами, писательницами, дизайнерами, на худой конец, шляпки мастерят – кто во что горазд! И поверьте мне, они очертя голову бросаются в объятия других мужчин. Но вы тоже хорош: бросили супругу дома ради встречи со мной – опасным исчадием всех декадентских пороков.

– Не преувеличивайте вашу опасность для меня. Я встретился с вами не ради ваших довольно заурядных пороков, а потому что пытаюсь защитить свою ни в чем не повинную жену, невольно попавшую в эту жуткую историю. Полиция не думает, что это было случайное убийство, а значит, убийца – кто-то из знакомых Люпона. Так что я решил расспросить вас о его окружении. А вы зачем искали нашей встречи?

– Я, как вы заметили, заурядное порочное существо. Но хочу я точно того же, чего и вы, – сделать все, чтобы полиция нашла виновника. Убийца лишил меня богатого, образованного, талантливого друга и великолепного любовника. Что же касается вашей жены… Вам, конечно, делает честь, что вы так верите в ее невиновность, но газеты пишут, что Ив-Рене был ранен после того, как побежал догонять ее, да и полиция считает ее главной подозреваемой, не так ли?

– Не верьте газетам. – Я лениво покручивал бокал мюскаде, вдыхая легкий аромат морских водорослей. – Вы же не верите им, когда они уверяют, что Люпон обожал свою супругу?

Она настаивала: