Смертные машины

– А пока мы договорились предоставить мистеру Поду убежище в Музее. Он может спать в старой Галерее транспорта, и пусть помогает доктору Нанкэрроу с каталогом нашего художественного собрания. А если инженеры за ним явятся, мы сумеем его спрятать. Я знаю, это не такой уж сильный удар по Крому, но поймите, Кэтрин: мы уже старики, нам очень страшно, и мы правда больше ничего не можем сделать.

Глава 26

Батмунх-Гомпа

Мир вокруг менялся. В этом, конечно, не было ничего нового; первое, чему учат историков, – что мир постоянно меняется. Но сейчас это происходило невероятно быстро, буквально на глазах. С полетной палубы «Дженни Ганивер» Том видел обширные равнины Охотничьих Угодий с ползущими по ним крапинками городов. Напуганные загадочной вспышкой на севере, они разбегались со всей скоростью, с какой несли их колеса или гусеницы. Сейчас им было не до того, чтобы охотиться друг на друга.

– МЕДУЗА, – словно про себя прошептала мисс Фанг, глядя на далекий, подсвеченный пламенем столб дыма.

– Что это за МЕДУЗА такая? – спросила Эстер. – Вы что-то знаете, да? За что все-таки убили моих маму и папу?

– К сожалению, не знаю, – ответила летчица. – Я всего лишь слышала однажды это название. Шесть лет назад один агент Лиги пробрался в Лондон под видом пилота лицензированного дирижабля. Он наткнулся на что-то такое, что его заинтересовало, но что именно – мы так и не узнали. От него пришло только одно послание, всего два слова: «Берегитесь МЕДУЗЫ». Инженеры поймали его и убили.

– Откуда вы знаете? – спросил Том.

– Они прислали нам его голову, – сказала мисс Фанг. – Наложенным платежом.

Вечером она посадила «Дженни Ганивер» на один из удирающих городов – солидный четырехпалубник под названием Перипатетиаполис. Он мчался на юг, чтобы затаиться в горах по ту сторону Хазакского моря. В порту они услышали новые подробности о том, что случилось с Панцерштадт-Байрёйтом.

– Я видел это! – рассказывал какой-то летчик. – Был за сто миль оттуда, и все равно видел. С Лондона, с Верхнего яруса, вырвался язык пламени, неся смерть всему, к чему прикоснется!

– В Лондоне раскопали что-то, оставшееся после Шестидесятиминутной войны, – сказал вольнонаемный археолог. – Древняя Американская империя под конец совсем обезумела; я слыхал об ужасном оружии. Квантовый энергетический луч брал энергию не из нашей Вселенной…

– Кто теперь посмеет перейти им дорогу, когда Магнус Кром любого непокорного может испепелить в одно мгновение? – спрашивал насмерть перепуганный торговец из Перипатетиаполиса. – Лондон скажет: «Идите-ка сюда, я вас съем!» – и мы поползем, никуда не денемся. Конец нашей цивилизации пришел! Снова!

Но одно хорошее во всем этом было: жители Перипатетиаполиса охотно принимали лондонские деньги Тома. Он поддался порыву и купил ярко-красный шелковый шарф вместо платка, который Эстер потеряла в ту давнюю ночь в Брюхе.

– Это мне? – спросила она, словно не могла поверить.

Сколько Эстер себя помнила, ей ни разу ничего не дарили. Она почти не разговаривала с Томом после Черного острова, стыдясь за свою резкость, но теперь сказала:

– Спасибо. И наверное, надо еще спасибо сказать за то, что спас мне жизнь. Хоть я и не понимаю, зачем ты напрягался.

– Я знал, что ты на самом деле не хочешь превратиться в Сталкера, – ответил Том.

– Нет, я хотела, – сказала Эстер. – Так было бы намного проще. Но ты правильно сделал.

Она смутилась и опустила глаза, рассматривая шарф.

– Я стараюсь быть хорошей. Раньше я никого не встречала такого, как ты: чтобы казалось, будто ко мне хорошо относятся. Поэтому я стараюсь быть приветливой и улыбаться, раз ты этого хочешь, а потом нечаянно увижу свое отражение в зеркале или вспомню о том человеке, и все сразу становится плохо, и в голове у меня только страшные мысли, и я ору на тебя и стараюсь ударить побольней. Прости.

– Ничего, – смущенно ответил Том. – Я понимаю. Все нормально.

Он взял шарф и аккуратно повязал ей на шею, но она, конечно, сразу подтянула шарф повыше, прикрывая рот и нос. Тому почему-то стало грустно. Он привык к ее лицу, и ему будет не хватать ее перекошенной улыбки.

Они покинули город на рассвете и пересекли гряду холмов, похожих на мятую оберточную бумагу. Весь день местность становилась все более гористой, и к вечеру Охотничьи Угодья остались позади. Здесь уже мало какому городу удалось бы проехать. Том видел густые сосновые леса и заросли рододендронов, изредка попадались стационарные деревушки в окружении вспаханных полей да иногда – кучка беленьких домиков на вершине горы, откуда, словно спицы колеса, тянулись дороги. Самые настоящие дороги, по ним ездили телеги, а на перекрестках трепетали разноцветные молитвенные флажки. Том глаз от них не мог отвести, пока они не скрывались из виду. О дорогах рассказывали на уроках истории, но он и думать не думал, что увидит их в действительности.

На следующий день Анна Фанг раздала всем шарики из какой-то ярко-красной массы.