Смятение

– Ну, Клэри говорит, что есть сотни скучных мест для работы. Уверяет, что Лондон попросту битком набит машбюро, так что, полагаю, мы окажемся в одном из них. Потом, если нам страшно повезет, нас попросят временно поработать секретарями, потому как штатные загриппуют или еще что-нибудь, ну а потом, в случае успеха, станем чьими-нибудь постоянными секретарями. – Последовала пауза, после которой она прибавила: – Арчи говорит, что мне надо попытаться попасть в художественную школу. Там есть вечерние классы. Я буду не постоянной учащейся, а только по вечерам ходить. Но я еще не решила, к тому же не знаю, нужно ли жить в определенном районе Лондона, чтоб тебя допустили.

– Мысль представляется здравой, – сказал он. И пожалел, что сам не додумался до этого.

– Это было бы всего два вечера в неделю, – сказала она. – Остальное время я была бы дома с тобой.

– Как раз об этом я хочу поговорить с тобой.

– Ой, пап! Мы уже говорили об этом.

– Да, но недостаточно. Я подумал и пришел к выводу, что на самом деле идея эта не годится. Тебе следует быть со сверстниками. Плюс к этому мне, возможно, придется проводить одну-две ночи в неделю в Саутгемптоне, так что меня в доме даже не будет, а мне и подумать неприятно, что ты в нем останешься совсем одна.

– Со мной все будет в порядке.

– Есть и еще одно, – на ходу придумывал он. – Я серьезно подумываю о том, чтобы закрыть дом. Для меня он слишком велик, а даже и для нас двоих. И если я стану на каждые выходные уезжать в Хоум-Плейс и на две ночи в Саутгемптон, то на самом деле было бы лишено смысла содержать дом.

– О! Но куда же ты денешься, пап, в те ночи, которые тебе надо будет проводить в Лондоне?

– Могу здесь остановиться. Или, может, маленькую квартирку сниму. Но, – продолжил он с отвагой хитреца, – если мне понадобилось бы еще и о тебе заботиться, то все стало бы сложнее. Ну ты понимаешь: квартира побольше… – Ему было видно, что он брал верх: ей открывалась возможность заниматься тем, чем, он знал, ей хотелось, не чувствуя себя при этом эгоисткой.

– Я вот о чем думаю, пап, – заговорила она, стараясь, чтобы слова ее звучали обдуманно и выверенно, – это тебе нужно чаще выбираться из дому. Побольше встречаться с твоими сверстниками, – чинно закончила она.

Суть последней фразы еще раньше внушалась (с большей или меньшей деликатностью) ему другими и в большинстве случаев сводилась к тому, что ему следует снова жениться, – такое вмешательство в его личную жизнь (того хуже, если прикрывалось оно общими рассуждениями) всегда вызывало в нем раздражение и негодование. Потом он глянул на дочь. В ней не было коварства… или, скорее, ее коварство скрывало радость от предстоявшей жизни вместе с Клэри и Луизой, которая была до того прозрачно скрытой, что сводилась к тому же самому. Она не о нем беспокоится, думал он с болью и облегчением, она лишь говорит то, что, по ее мнению, полагалось бы говорить взрослым.

– Я пошутила, – сказала она. – Однако нам такое говорят, и Клэри говорит, что иногда и нам следует так же высказываться для разнообразия. Но всерьез о том не думать, милый папа.

– Ладно, но однажды ты влюбишься и выйдешь замуж, Полл. И тебе обязательно надо общаться с людьми, чтобы выбрать подходящего.

Он заметил, как легкий румянец занялся у нее на челе. И сказал:

– Пойдем поужинаем.

Когда они спускались по небольшой лестнице в обеденный зал, она произнесла:

– По-моему, мои шансы выйти за кого-то замуж чрезвычайно малы. По-настоящему.

– Ты так думаешь? – отозвался он. – Ну, а я – нет.