Смиренное кладбище

Петрович последний раз сердито предупредил: "Всем мусор возить. Халтурить - только когда участок под метлу". Комиссия из треста все мерещится. Вот и петушится. И главное дело, жечь запретил. Обычно-то как: кучу нагреб да подпалил. А недавно Кутя не заметил с похмела да поджег мусор возле "лебедя" - памятника из белого мрамора, - закоптил его напрочь. Ни мылом, ни шкуркой нe взялось. Родственники хай подняли. Теперь жечь нельзя на свалку возить. А на свалку хрен проедешь - тележка по уши увязнет.

Худого слова не говоря, по злобе ему Петрович такой участок назначил. За прогулы. И на том спасибо - ни выгнал. Молодой еще Петрович, и тридцати нет, а человек. По Головинке его Кутя еще помнил, совсем пацаном Петрович был, а могилы колотил, что твой дятел. С гаврилой не хуже Воробья управлялся.

...Кутя брел, руки в карманы, через проспект, не слыша машин, Бог даст, не раздавят. Тормоза только и визжат, да шоферня матерится одинаково.

На том тротуаре Кутю спокойно ждал затянутый в белый ремень, солидный (на проспекте сявку не поставят) лейтенант.

- Гуляем? - Милиционер приложил руку к фуражке. - Документы.

- Какие документы, милок? До пивка бы добраться. - Кутя махнул рукой в сторону заманчивой Тухлянки. - А ты "документы"...

- Так... Штраф будем платить? Или сразу в сто двадцатое?

- Сезон разойдется, я тебе сто штрафов заплачу, а сейчас на похмелку нет. Вот, думаю, может, ребят кого встречу, угостят.

- А маскарад зачем? - Милиционер ткнул пальцем в притихших возле Кути псов.

- Животные!.. Чего с них взять?

- Я не про животных... Гирляндов-то кто навесил? Ты?

- С похмела чего на учудишь? Да и повеселее.

- Повеселее... - милиционер фыркнул. - Ладно, иди... Еще увижу, в отделении поговорим... И банты с них снять.

- Ага, всe путем сделаем. Чего выпялились? Собачье... В легавку захотели? - Кутя скомандовал, и компания двинулась дальше к пиву.

Соньку удалось уломать: две кружки дала в кредит. Мало того, псам швырнула колбасных обрезков - развеселилась баба.

Кутя обтер ладонью рот, спустился с насыпи и прилег под кустиком кепку на глаза. Собаки повозились малость и улеглись неподалеку, на солнышке.

Кепка сползла - закрыла воздух. Кутя заворочался и проснулся.

- Эй! Мил человек! - крикнул он путевому рабочему.

- Время скажи, будь любезен!

- Полчетвертого!

Кутя присвистнул. Собаки удивленно подняли головы.

- Трудодень проспал. А все из-за вас, паразитов. Пивка им, пивка. Вот тебе и пивко.

Теперь уж и на службу поздно. Теперь только к Воробью узнать, какой будет приговор.

Кутя встряхнулся и с насыпи побежал под мост к станции. Возле кладбища остановился, отогнал камнями собак. Подходила электричка.

В воробьевскoй комнате хлопотала Ирка, Валькина подруга. Стол был накрыт, в центре стоял графин с самогоном и "Буратино".

- А Воробей?.. - Ирина выжидательно уставилась на Кутю.

- Не шебушись... - заспешил тот. - Я с ним не ходил. На службе я был. Пивка выпил, вздремнул. Время-то который?

- Пять...

- Ну что ж... Там разговоры долгие. То-се, пятое-десятое... Самогон с Лобни? Плеснула бы пока... Валентина-то где?

- Ишь ты, плесни ему! - Ирка отодвинула самогон на дальний угол стола. - Валька встречать его пошла, к автобусу.

Кутя вздохнул - выпить не обломится - и отсел на диван, подальше от желтого графина.

- Васька-то пишет, не знаешь? - спросил он для разговора.

- Пишет... - Ирка вздохнула. - Долго ему еще писать...

- Да-а-а, - согласился Кутя, - помиловки ему нe видать, от звонка до звонка... Воробья-то он все же почти до смерти достал, хорошо, башка крепкая. Другой бы враз отчалил...

- А хоть бы и совсем его пришиб, сволочь глухую! - Ирка выкрикнула и вся сжалась, косанула глазом на Кутю: не заложит?

- Да не жмись ты! Меня это не касается... - Кутя махнул рукой и добавил: - Налила бы, а?

Ирка поджала губы, но графин взяла, налила полстакана.

- Ирка, а чего ты на него такая злая? На Воробья?

- А то, что Васька со мной расписаться хотел! Заявление уже подали!

- Э-э... - понимающе протянул Кутя, - тогда другой расклад. Тогда конечно...

Он прошелся по комнате, подошел к детской кроватке, где в грязных мятых пеленках сидел сын Воробья Витя. Ребенок молча сосал ногу плюшевого слоника. Кутя помахал пальцем перед ним.

- Не обращает...

- Чего?

-- Не обращает, говорю. Я ему козу, а он и не смотрит.

Ирка махнула рукой:

-- Недоделанный он у них: и орать не орет, и глаза косые... Недотыканный.

Ирка ушла на кухню.

- От сивухи, может? - вслух подумал Кутя, оглянулся на дверь: мигом приложился к графину и сел на диван. - Васька-то пишет? - спросил он и ковырнул мозоль.

- Ты уж спрашивал. Пишет. Мне...

- Еще б он Воробью писал!.. Сперва топором, а потом письма писать?..

- Знаешь, Куть, - Ирка присела рядом. - Только никому! - Она доверительно погрозила пальцем. - Никому, слышь! Алешка ему три посылки отправил: к Новому году, на день рождения и на Майские недавно.