Смотрящие вперед

И я сказал с мужской прямотой:

- Мальшет!

В лице Фомы что-то дрогнуло, словно я его ударил. Он в замешательстве вытер рукавом брызги воды на щеках.

- С Мальшетом мне не равняться,- горько проговорил он. Потрепав меня по плечу, Фома морской походкой- чуть вразвалку- направился к капитанской рубке и угрюмо стал за штурвал, отстранив старшего рулевого.

Я тут же раскаялся в своих словах. Зачем расстроил человека! Ну кто меня за язык тянул? Не мужская, а дурацкая это прямота. И какое я имею право говорить за сестру? Мальшет, возможно, любит другую, и я просто ставлю Лизу в неловкое положение. Я готов был откусить себе язык.

Мне было так досадно, что, не в силах больше оставаться наедине с самим собой, я подсел к ловцам. Они сидели кружком вокруг Ивана Матвеича, прямо на палубе, и слушали его истории. Правда, рассказывал он очень интересно, я даже пожалел, что не было Мальшета.

...В тихую погоду невдалеке от устья Куры не раз видели в воде остатки каких-то зданий. Рыбаки очень не любят это место и зовут его "чертово городище". Ученые не раз искали городище, но так и не нашли. Самому Ивану Матвеичу не довелось видеть затопленных зданий, но он встречал людей, которые их видели,- рассказам их можно верить. А вот затопленную крепость на западном побережье Каспия он сам видел и даже нырял, чтоб получше рассмотреть,- стены замечательно сохранились.

Водолазы, которые там работали, рассказывали, что никаких ценностей не находили, не было и скелетов, значит, Каспий наступал постепенно, пока крепость не оказалась под водой. Водолазы уверяли, что по дну моря проходит хорошо сохранившаяся, выложенная камнем дорога от крепости к берегу.

- Матвеич, расскажи еще что-нибудь,- попросили его ловцы.

Иван Матвеич покачал головой, набивая трубку табачком из кисета. Видно было, что он высоко ценил себя как рассказчика и не хотел обесценивать свои истории частым повторением.

Фома вышел из рубки и стал пытливо вглядываться в горизонт. На вершине мачты давно уже расположился поудобнее наблюдатель, обхватив мачту руками, и пристально рассматривал море - искал косяк. "Альбатрос" был разведчиком, остальные суда килечной экспедиции остались далеко позади.

- Кильки все нет,- сказал Ефимка, подходя ко мне. Но тут послышался рокот воздушных моторов.

- Самолет! - закричали ловцы. Все оживились, повеселели.

Приблизившись, самолет-амфибия стал медленно кружить над морем, выискивая косяк. Раз он пролетел совсем низко над судном, на бреющем полете, и я узнал Глеба. Его бортмеханик помахал нам рукой и что-то весело крикнул. Выровняв самолет, Глеб то уводил его к самому горизонту, то возвращался назад; устремив глаза к воде, пилоты настойчиво искали рыбу. И вдруг, положив амфибию на левый борт, Глеб стал чертить по небу резкие круги. Это был сигнал: килька найдена! Фома повел судно за самолетом. За ними быстро пошли и все остальные суда, стреляя в воздух дымными кругами, словно делали Глебу салют.

Скоро и наблюдатели увидели косяк. Спустили два подчалка. Ловцы, проворно сбрасывая сеть, окружили косяк. И тут пошло "столпотворение вавилонское", как выразился Ефимка. Не успели сбросить сеть, как она уже провисла от огромного множества кильки. Ловцы в зюйдвестках, резиновых сапогах и перчатках подхватывали сеть и тянули, мы с Ефимкой - тоже.

- Для почина хватит! - крикнул Иван Матвеич. Сеть подняли и развязали. У меня в глазах зарябило- так сверкала на солнце трепещущая килька. Когда ее стали ссыпать в ящик для рассола, словно опаловое сияние поднялось-мельчайшие брызги воды, взметенные вверх ударами тысяч хвостиков. Но Иван Матвеич взял лопату и спокойно, "домовито" разбросал соль. Килька сразу и замерла.

Во второй сети кильки было уже больше, а в третьей еще больше. Нас всех охватил такой азарт, что мы забыли обо всем на свете. Трудились все - от капитана Фомы до поварихи тети Насти. Движения стали такими слаженными, будто мы раз сто репетировали перед этим. Вот только что опустили сеть - и уже тянут ее обратно. Тяжело провисающая под трепыхающейся килькой- там ее кишмя кишит - сеть дружно и весело, под шуточки ловцов подхватывается, и килька быстро выгружается в плоские ящики, где ее солят и перемешивают, а затем складывают в ящики. Ящики забивают досками и сносят на бак. Забивала тетя Настя, как мужик, а мы с Ефимкой носили. Ящики тяжелые, по двадцати пяти килограммов, но мы сгоряча не чувствовали тяжести. Носились с ящиками, словно в них был пух. Скоро мы так загрузили палубу, что еле оставалось место пройти.

Фома велел грузить в трюм. Он был очень доволен.

- Давно такого улова не было, кто-то удачливый здесь есть...- И он посмотрел на меня.

Мы поработали еще часа два, и Фома скомандовал:

- Отбой!

Плохое настроение его прошло.

Счастливо улыбаясь, заморенные, вспотевшие ловцы стали рассаживаться у ящиков с килькой.