Смотрящие вперед

Но не тут-то было. В Елене Васильевне, вышедшей па его голос, сразу проснулся профессиональный инстинкт, и она потащила его чуть ли не за шиворот к домашней аптечке.

- Аида в столовую,- шепнул Охотин.- Мишка будет ему класть примочки.

И мы пошли допивать чай.

Глеба мы так в этот вечер и не видели - он не был расположен к беседе и заперся у себя в комнате. Нам не терпелось осмотреть Астрахань, но было уже темно и поздно.

Мы пошли спать.

Лежа в кроватях, мы по привычке еще пооткровенничали перед сном.

- Вот какой твой Фома дикарь! - возмущалась Лиза.

- А Глеб молодец! - отдал я ему должное.- Ведь это делается так: Фома сначала предложил оставить тебя в. покое. Значит, он отказался. Затем - если бы он звал на помощь, к нему бы прибежали, значит, он никого не звал. Молодец! Но только... все равно мне его ни капельки не жалко. Не люблю я его, и кончено!

- За что? Ну, ты объясни...

Я вдруг сел на кровати - было довольно жарко, хотя фрамуга была открыта.

- Лиза,- решительно начал я,- мне надо с тобой поговорить...

- Янька, может, завтра поговорим? - умильно попросила сестра.

- Нет, сегодня, сейчас.- Я решил потребовать от нее категорически, но никак не мог подобрать слова - говорю я куда хуже, чем пишу.- Лиза! Я всегда тебя слушался во всем, как будто ты мать, правда?

- Ты - хороший брат!

- Ну вот. Не потому я тебя слушался, что ты на два года старше, плевал я на эти два года, понимаешь? Просто я уважаю тебя, горжусь тобою как сестрой. Скажи, а ты уважаешь меня хоть немножко?

- Уважаю.

- Ну вот, тогда послушай меня... Будь от Глеба подальше. Понятно? Он парень очень красивый, ну и пусть себе красуется. От него тебе не будет ни для ума, ни для души. Он ни то ни се. И запомни: он тебя не любит. Говорил другое? Врет.

Лиза издала невнятное восклицание и тоже села на кровати.

- Почему ты думаешь, что он врет? Что ты в этом можешь понимать? Не обижайся, я считаю тебя очень умным...

- Правда?

- Ну да. Но ведь тебе всего семнадцать лет и ты еще никогда не любил.

- Семнадцать с половиной. Может, люблю, понятно? Ты не знаешь.

- Марфу?

- Может, ее, ну и что?

- Так ты же ее никогда в жизни не видел. Разве можно любить, ни разу не видев?

- Значит, можно. Не надо про это. Фома, вот кто тебя любит по-настоящему, как мужчина. Подожди, не перебивай. Скажу тебе откровенно: женой Мальшета хотелось бы мне тебя видеть.

Лиза подавила вздох.

- Очень я ему нужна...- промолвила она после недолгой паузы.

- Добейся, чтоб была нужна. Слушай, Лиза, подожди лет пять, может, Филипп за это время и полюбит тебя. Фома говорил мне, что видел его часто с сестрой Глеба... Не верю я Львовым...

- Никогда я не буду нужна Мальшету, как я нужна Глебу. Мальшет сильный.

- Да. И ты сильная. А Глеб слабый, потому к тебе тянется. Он, поди, думает, что ты поможешь ему стать Чкаловым. Он вцепится в тебя и будет, как упырь, не кровь сосать, а силы. Будет ныть и требовать, чтоб ты его убеждала, подбадривала. Только и будешь с ним носиться. Разве тебе не противно?

Возможно, я говорил более сумбурно, чем написал, но сестра меня поняла.

- В ту ночь, когда мы тебя ждали,- неужели это было только вчера? слышишь, Янька, он предложил мне... Он хочет, чтоб мы поженились.

У меня похолодело под ложечкой. Изменившимся голосом я сказал:

- Ну и что?

- Да ты не расстраивайся. Я сказала, что о замужестве рано мне думать, надо сначала кончить институт.

- Молодец, Лизка!

От меня словно тяжесть отвалилась, пудов десять. Мы еще немного поговорили и уснули успокоенные.

Утром вскочили рано и, отказавшись от завтрака, отправились в гостиницу, чтобы застать Турышева. У него мы хотели узнать и про Мальшета.

Все оказалось проще - они занимали общий номер и бурно нам обрадовались. Иван Владимирович поцеловал нас в щеки, а за ним и Мальшет. Они как раз собирались идти завтракать и позвали нас с собой. Зашли в какой-то ресторанчик, пустынный об эту пору.

Мы выложили несложные свои новости и о Глебе рассказали.

- Как это ему, бедняге, некстати,- сочувственно заметил Мальшет.- Здесь его отец и сестра, прибыли на совещание. Львов занял лучший номер в гостинице, сына не принял... Вернее, назначил ему прийти через три дня в десять двадцать вечера. Каково? Нежные родительские чувства. Дочь он, впрочем, любит - по-своему, насколько он способен любить. Мирра удовлетворяет его родительское тщеславие: красива, умна, блестящая пианистка, знает отлично четыре языка, в двадцать шесть лет - научный работник. У нее большое будущее.

- Иван Владимирович, а вы... вы уже встречались с Львовым? - спросила сестра.

Турышев усмехнулся и рассказал о встрече.

Он шел сквером, когда навстречу ему попался Львов. Несмотря на двадцать с лишним лет, в течение которых они ни разу не встречались, оба сразу узнали друг друга. Львов поднял обе руки для приветствия и еще за десять шагов начал кричать: "О, друг мой Иван, какая радостная встреча!" - И как ни в чем не бывало прошествовал дальше, не подвергая нервы Турышева слишком большому испытанию.

Мы невольно рассмеялись: ну и фрукт! И стали подниматься.