Снег над барханами

— Липке… — Мютц с трудом подавил удушающий спазм в горле и сломал в напряженных руках веточку. — Мы все знали, на что идем. Все по собственной воле вступили в ряды сил особого назначения. И в этот рейд нас тоже силком никто не тащил. Предлагаю принять этот рок как должное. Не отступать и не сдаваться перед врагом, будь он двуногий или ползучий. Если нам суждено умереть в этой пустыне, то хотя бы не безмозглыми манекенами, не мишенями для пулевой стрельбы каких-то местных героев, а до конца выполняя свой долг. Долг сыновей Германии, верных солдат рейха. Не сдохнуть от истощения, а погибнуть в бою. И как можно больше забрать с собой на тот свет противников. Я готов пожертвовать жизнью во имя фюрера и ради его великого дела! Мы крестоносцы на этой чужой земле. Как и наши предки, мы показали, как далека рука-владычица, как стойки ее солдаты. И пусть Советы не содрогнутся от нашей операции, но Германия запомнит наши имена… Впишет золотыми буквами в гранитную твердыню вечной памяти. Мы будем бороться, мы будем стоять насмерть и… Мы не дадим себя победить!

Ахмет дождался конца этой пафосной речи и ехидно скривился:

— Извини, командир, но это ваши имена, арийские, впишут в какой-то там гранит. И то, если русский не придет в Берлин. Я лично не хочу погибать тут вот так глупо и безымянно, исполняя долг чужестранца перед вашей Германией… Или Австрией, или там Пруссией… Один черт!

— Я за твои слова поганые сейчас расстреляю тебя прямо здесь! — зарычал Мютц, но, поймав укор во взгляде Липке, чуть сбавил обороты. — Я ему про долг и героизм, он мне про русского в Берлине. Послушай, мой смугломордый дружок, спустившийся с гор… За подобные речи там, — эсэсовец показал рукой на запад, — к стенке ставят или вешают без суда и следствия…

— Попробуй, — спокойно предложил Ахмет, скрестив руки на груди и хмыкнув.

— Что-о?!

Липке встал на пути между командиром и зарвавшимся наемником из Среднеазиатского легиона, предчувствуя взрыв эмоций и возможную стрельбу.

— Перестаньте! Мы все понимаем, в какой заднице оказались. И что, судя по всему, выхода из нее нет…

— Выхода из задницы?! Ага, вон какая кишка это ущелье, как раз анус большого рейха напоминает, — снова встрял Ахмет.

— Закрой пасть, «шоколадка»! — рявкнул Мютц, багровея и хватаясь за кобуру.

— Уймись, Ахмет! — бросил бойцу Липке. — И следи за языком своим болтливым. Здесь все, кроме тебя, немцы… И мы не позволим нести какую-то ересь про нашу Родину. А ты, командир, перестань брызгать слюной и хвататься за пистолет. Не время и не место выяснять отношения и психовать. И так понятно, что захлебнулась наша операция, как котенок в луже. Кто виноват в этом и кого судить будут потомки, решать нашему руководству на Большой земле. Сейчас нужно скорее выбираться отсюда, бросив все лишнее, и начхать на недостижимую цель. Это мое мнение.

— Мое тоже, — пробурчал Ахмет и посмотрел на Отто, ожидая и его поддержки.

— Я… Я как все… — промямлил взволнованный диалогом товарищей ефрейтор.

— Кто все? Эти два смутьяна?! — Мютц пальцем показал на медика и проводника. — Мне как командиру подразделения, направленного для выполнения определенных задач моей страной и фюрером, надлежит во что бы то ни стало добиться цели секретной операции и…

— Прости, командир, но операция уже давно не секретная… — Липке смотрел куда-то поверх гауптштурмфюрера и раздувал ноздри, как бык перед тореадором. — Русские раскусили нас и сообщили куда следует. Нас уже везде ждут и ищут.

— С чего ты взял? Что ты несешь, Липке? Откуда тебе знать?.. — Мютц затряс руками, еле сдерживая себя, чтобы не кинуться на медика.

— Посмотрите, герр капитан.

Военврач указал рукой ввысь позади офицера, туда, откуда они притопали в ущелье. Мютц резко повернулся, несколько секунд вглядывался в голубеющее небо и легкие перистые облака далеко на севере. И вздрогнул, завидев быстро растущую черную точку. Самолет. Он летел прямо на группу диверсантов, превращаясь из темного пятнышка в зеленого цвета крестик. Он приближался.

Глава 18

Тамдытау, Узбекская ССР, 2 мая 1944 г.

— Проклятье! Все в укрытие. В заросли, бегом! — скомандовал на ходу Мютц, хватавший свою амуницию.

Вмиг тропинка в горном распадке опустела, только шевелившиеся на сквозняке ущелья кусты продолжали извечное движение. «У-2»[54], чуть меняя потолок полета, но почти не сбиваясь с прямолинейного курса, стал слышен звуком вращающегося пропеллера. Вот донесся рык мотора, блеснули дюралюминиевые элементы корпуса, стали видны красные звезды на защитного цвета борту и крыльях.

Самолет-разведчик. Облет территории для поиска РДГ ваффен-СС. Это диверсанты поняли сразу. Они провожали пролетающий самолет взглядами и стволами автоматов, застыв каменными изваяниями до тех пор, пока тот не исчез за грядой.