Снежные цветы

Возвращаться в дом, где мы провели предыдущую ночь, Аллора отказалась наотрез. Заявила, что завтра будет трудный день, и начинать его с затёкшей шеей и ноющей поясницей ей совершенно не хочется. Рэймон, Иреас и Натэль ничего не сказали, но в их взглядах читалось полное согласие с эти решением.

В результате мы обошли домов пять или шесть, прежде чем обнаружили подходящий. Недалеко, в паре кварталов. Место тут было красивое: вид на дворец с одной стороны и на горы с другой, и принадлежал дом кому-то весьма обеспеченному. Роскошь обстановки не позволяла в этом сомневаться.

После ужина все как-то сразу разошлись по комнатам. Я последовала общему примеру, и даже улеглась в кровать, но сон упорно не шёл. И вроде ведь не думала ни о чём особенно, просто лежала, изучая то потолок, то искусную резьбу на двери, то медленно тонущие в темноте ночи горные вершины за окном.

Вертеться я устала, когда уже окончательно стемнело. Вдохнув напоследок чуть попахивающий пылью, несмотря на устроенную Аль уборку, воздух комнаты, встала, спустилась в гостиную и с досадой обнаружила, что диван перед камном занят.

Присев на ступеньку лестницы и прислонившись к перилам, я прикрыла глаза. Молчать можно было долго, хоть бесконечно, да и стоило, пожалуй. А ещё лучше было бы сейчас вернуться в постель. Но один вопрос мне всё-таки хотелось задать. Просто чтобы внести для себя окончательную ясность.

— Спишь?

— Нет, — отозвался Алланир, чуть приподнимая голову.

Я встала и пересела в кресло рядом с диваном, чтобы не приходилось говорить громко. Не хотелось ненароком разбудить кого-нибудь, мало ли как повернётся разговор. Не настолько я была уверена в своей способности сохранить спокойствие.

— Хочу задать один вопрос. Мама сказала, что отец получил вторую половину суммы. Это твоих рук дело?

— Да.

— И целитель для мамы тоже?

— Да, — не открывая глаз, ответил Нир.

— Откуда ты узнал?

— У меня есть источники информации в вашем королевстве. Или ты считала, соседи не шпионят друг за другом?

— Но я не выполнила свою часть соглашения.

— И что?

— Я… ну…

На самом деле я хотела решительно заявить, что намерена всё вернуть. Потому что эр Видоры всегда держали слово и исполняли договорённости. И вообще, покупать меня подобным образом отвратительно. Но уже начав говорить, вспомнила, что сама согласилась по меньшей мере на последнее, и слова предательски разбежались из головы.

— Ты что? — переспросил Алланир, открывая глаза и садясь. — Намерена всё вернуть?

Я кивнула.

— Не надо.

— Но…

— Айли, — перебил он меня, — не говори глупостей. Ты сама понимаешь, что это невозможно и совершенно не нужно.

— Почему же? — ощетинилась я.

— Полагаешь, я настолько мелочен?

— Ничего себе мелочь!

— Для меня — мелочь. По сравнению с тем, что я тебе задолжал — мелочь вдвойне. Учитывая, как я перед тобой виноват… Ни этими, ни любыми другими деньгами этого не исправить, так что…

— Виноват, значит? — вскинулась я. — Признаёшь? Может, ещё и раскаиваешься?

— Да. Виноват. Признаю. Раскаиваюсь.

И тут я, от удивления, наверное, сказала то, чего совсем не собиралась говорить:

— Я сама не сделала бы другого выбора. И я о нём не жалею. Ни об одном шаге на этом пути, как бы ни было больно. Каков был выбор? Отыскать другую жертву, отойти в сторонку и радоваться, что не тебе мучиться? Или вообще ничего не делать, найти уютный уголок и наблюдать оттуда, как рушится мир? И неважно, что кто-то страдает, главное — не ты? С этим жить я точно не смогла бы.

— Ищешь светлые стороны? — хмыкнул Нир.

— Можно и так сказать, — согласилась я. — Или ищу, в чём можно себя упрекнуть и, к счастью, не нахожу.

— Это правильно. Вот я очень даже нахожу.

— Тоже правильно. Подумай об этом, извлеки урок.

— Постараюсь.

Не понравилось мне, как прозвучал этот короткий ответ. Так, будто все уроки уже извлечены, выводы сделаны и решение принято. Какое-то очень нехорошее решение. Я не настолько его ненавидела, чтобы радоваться подобному. Даже уже и не знаю, ненавидела ли вообще.

Вздохнув, я взглянула в окно, на серебряную россыпь звёзд в почти идеальной черноте неба. Таких далёких, холодных и безучастных. Таких же, как тот, кто сидел сейчас совсем рядом, тоже глядя на небо.

Не знаю, о чём он думал. Но лично я — о том, что завтра на закате всё так или иначе закончится. И неизвестно, получится ли у нас осуществить задуманное. Но пока здесь хорошо и тихо, нет никакой Безымянной, никакого Мораэна. И даже никакого прошлого нет, оно не имеет больше значения. Есть только эта ночь. Последняя.

Прикрыв глаза, я напоследок глянула на небо сквозь ресницы, встала, повернулась и остановилась перед Ниром. Небо сейчас отражалось в его потемневших глазах. А потом он посмотрел на меня, и оно с тихим шорохом осыпалось осколками к моим ногам.

Что там моя ненависть? Сам себя он ненавидел гораздо больше, и не только из-за меня. Это началось давно, глубоко проросло в его натуре, вылилось в неумение полагаться на других, в неспособность доверять, в желание защитить тех немногих, кто ему по-настоящему дорог. Но ведь защитить можно не всегда и не всех. И не от всего…