Снежные цветы

Что я могла сказать? Что не всё в жизни складывается так, как нам бы хотелось? Что все могут ошибаться и имеют право на ошибку? И что выбор есть далеко не всегда. Победа показывает, что ты можешь, а поражение — чего ты стоишь. Иногда просто нужно принять всё так, как есть, принять достойно.

— Айли…

— Знаешь, — улыбнулась я, медленно преодолевая разделяющие нас полшага и вставая на диван коленями, так, чтобы оказаться лицом к лицу, — сегодня ведь последняя ночь мира.

— Да, — выдохнул он в ответ, и я выпила это короткое слово с его губ.

Чего там хотела безымянная тварь? Чтобы всё рухнуло? Чтобы я до конца дней страдала? Назвала меня девкой, у которой нет чести? Ну, пусть даже и нет, что с того? Того, что моё, она у меня не заберёт, будь хоть трижды богиня. И меня ей не сломать.

Десять шагов до лестницы — по одному обжигающему прикосновению на каждый. Я не открывала глаз, полностью погружаясь во власть ощущений кожи и губ. И улыбалась, улыбалась даже в каждом поцелуе, почти смеясь от рвущегося изнутри счастья. Задыхаясь от остроты эмоций, от горячей тяжести, собирающейся где-то внизу живота, расходящейся волнами по всему телу.

Сколько там было ступенек? Я не запомнила, так и не сосчитала, зачем? Они быстро кончились, сменившись коридором, а потом тихо стукнула закрывшаяся за нами дверь. Лёгкий сквозняк тронул обнажённые плечи.

— Айли… прости меня… прости пожалуйста… любимая… моя…

Губы коснулись щеки, шеи, скользнули по плечу, осторожно, а потом более настойчиво тронули грудь, заставив меня со стоном выгнуться в его руках. И мне было безразлично, слышит ли меня сейчас кто-нибудь. Да пусть хоть весь мир слушает, сдерживаться я всё равно не могла. Только стонать на каждом выдохе, раз за разом пропуская сквозь пальцы шёлк его волос.

Спина коснулась прохладной простыни, заставив задохнуться. А его губы уже скользили по моей ноге, от самой лодыжки до колена, и выше, там, где каждое их прикосновение отзывалось жаркой волной, прокатывавшейся по позвоночнику вниз. Через силу разлепив веки, я утонула в изумрудном омуте глаз. И вновь зажмурилась, прикусив губу, чтобы не закричать от следующего прикосновения. Жар и тяжесть стали невыносимыми, казалось, вся моя кожа уже пылала.

— Айли… посмотри на меня.

Задохнувшись, я открыла глаза, не в силах отказать в этой просьбе. И счастливо улыбнулась, чуть приподнимаясь навстречу поцелую, проводя языком по его губам, наслаждаясь их вкусом. Чтобы в следующий момент задохнуться от невыносимо острого ощущения окончательной близости.

Волны катились через моё тело одна за другой, с каждым движением, заставляя снова и снова кусать губы, чтобы не кричать. Я чувствовала, что царапаю его плечи, цепляясь за них, как за последнюю надежду, почти уже теряя сознание, но ещё балансируя на грани сна и реальности, чтобы вновь и вновь погружаться во всё более острое наслаждение, предвкушение невероятного.

— Айли…

Его язык скользнул по груди, и это стало последней каплей, заставившей меня с криком сорваться в пропасть. Тело охватила невозможная лёгкость свободного падения, горячая лава внутри взорвалась блаженной пустотой. Мир сжался до последнего стона, до приятной тяжести опустившегося на меня горячего тела. Накатила невероятная усталость, заставившая с последним выдохом опустить веки и замереть в затихающих волнах наслаждения.

— Айли, ты… ты простишь меня когда-нибудь?

— Никогда, — зевнула я, поворачиваясь к нему спиной.

— Тогда почему?

— Когда я умру и меня как блудницу скинут вечно гореть в негасимом пламени Бездны, хочу хотя бы знать, за что, — проворчала я, натягивая одеяло повыше.

Честно сказать, я ожидала, что Нир после этих слов встанет и уйдёт, хлопнув дверью. Не рискнула бы скромно назвать их пощёчиной, разве что хорошим ударом коленом ниже пояса.

Но я просчиталась, он остался рядом. Даже ничего не сказал, только вздохнул и слегка коснулся губами моего обнажённого плеча. Да, я имела право на такую месть. Даже, пожалуй, на более жестокую. Может, уйти стоило мне? Если бы только могла, обязательно бы так и сделала.

Разбудил меня первый луч рассвета, проскользнувший между двумя горными вершинами. Зажмурившись, я перевернулась на спину, открыла глаза и сразу натолкнулась на внимательный изумрудный взгляд. Нир уже не спал, лежал, приподнявшись на локте, и смотрел на меня.

— Что ты делаешь? — шёпотом спросила я.

— Хочу запомнить твоё лицо, — так же тихо ответил он.

— Зачем?

— Чтобы думать о тебе, когда меня скинут в негасимое пламя Бездны.

— Насмотришься ещё, успеешь, — фыркнула я. — Лично я не собираюсь в скором времени радовать Безымянную своей смертью. И тебе не советую.

— Айли… ты…

Он так и смотрел на меня не отрываясь, только теперь удивлённо и недоверчиво. Я вздохнула, прикрывая глаза. Да, ненавижу. Да, есть за что. Но всё-таки мне с ним почему-то хорошо. И, кажется, можно вечно вот так лежать рядом, чувствуя тепло и дыхание. Словно ничего кроме этого затянувшегося мгновения никогда нет, не было и совсем не важно, даже если уже и не будет.