Снежные цветы

Очень хотелось спросить, сколько я проспала и что пропустила, но подходящие слова не приходили на ум. Зато строем и напролом двигались нехорошие подозрения. Почему лорд ждал здесь, когда я проснусь? Хотел лично сообщить плохие новости, чтобы, если моя реакция опять не будет отличаться адекватностью, успеть помешать мне самоубиться? Вдруг Иреас рассказал ему историю с кинжалом и простынёй, со своей, разумеется, точки зрения?

Правда, сейчас я уже и сама не была уверена, что не испытываю желания попросту покончить с собой, даже независимо от того, какие в этом доме есть для меня новости. Останавливало, пожалуй, главным образом угрожающее изобилие некромантов вокруг. В такой компании, пожалуй, самоубьёшься, да… Раз пятнадцать, и всё без толку, не воскресят, так зомби слепят. И, кстати, не поэтому ли один из них как раз обосновался у моего изголовья?

— Встать сможешь?

Я натянула одеяло до носа и под его прикрытием спустила ноги с кровати. Встала, прямо в процессе закутываясь поплотнее, прошла до двери, вернулась обратно, села и, пожав плечами, ответила:

— Даже станцевать смогу, наверное. Продемонстрировать?

— Нет, так поверю, — усмехнулся лорд, закрывая книгу и вставая. — Тогда переодевайся и спускайся завтракать. Нам нужно серьёзно поговорить.

Вокруг словно стемнело в один миг. Мир утратил краски, запахи и звуки. Сердце притихло в груди, затаилось, боясь стуком привлечь к себе внимание. Я легла на кровать и отвернулась, укрывшись одеялом с головой. Вот, значит, как? Серьёзно поговорить? А нельзя было сказать прямо?

Я лежала и боялась открыть рот. Боялась вспугнуть звуками своего голоса хрупкую неизвестность. Ведь если вопрос, прямой вопрос, всего два страшных слова, будет задан, на него прозвучит ответ. И после этого не останется уже ничего. Никакой надежды. Я тихо дышала через нос, не шевелясь. Но вечно так молчать было невозможно, заговорить пришлось.

— Он умер?

— Нет.

Несколько протяжных, тягучих ударов сердца я осознавала услышанное. А потом резко села на кровати, поворачиваясь к лорду Тайлору. Одеяло слетело, оставляя меня в тонкой и короткой ночной рубашке, но меня это не волновало. Чего он там не видел, честное слово?

— Но если ты спросишь меня, жив ли он, мой ответ будет ровно таким же. Именно об этом я и хотел с тобой серьёзно поговорить.

* * *

Дрожащими кончиками пальцев я провела по лбу, погладила щёку, убирая за ухо прядь волос, ещё чуть влажных от пота, скользнула по подбородку. Из ран ушла прежняя жуткая чернота, они закрылись, больше я не чувствовала боли, приближая к ним руку. Алланир был тёплым, дышал глубоко ровно. Он спал.

Но тормошить его, кричать под ухом, устраивать рядом выступление безумного оркестра, ложками играющего на кастрюлях, было бессмысленно. Он не мог проснуться. Я наклонилась над кроватью, неверяще встряхнула его за плечи и тут же поспешно отстранилась, сообразив, что причиняю боль.

— Не бойся, — тихо пробормотала где-то позади меня Аль. — Ему не больно.

— Почему? — прошептала я.

— Потому что его здесь нет, — вздохнул лорд Тайлор.

— А где же он?

— Не знаю. Там у каждого свой собственный путь.

— Но почему… он же…

Я окончательно растерялась. Я готовила себя к смерти Нира, в то же время мучительно надеясь, что он останется жив, но даже предположить не могла, что ни того, ни другого так и не случится. И я увижу перед собой спящего. Вот так спящего.

— Он ушёл, — мягко проговорила Аллора, пожимая мои пальцы. — И теперь не может вернуться.

— Или не хочет, — фыркнул от дверей Иреас.

Я метнула на него сердитый взгляд, но ничего не сказала. Не хватало только сейчас тратить время на пустые препирательства. Безнадёжна только смерть, а пока жив, ещё можно надеяться. Самое время вспомнить это отцовское присловье, оно как нельзя кстати.

— Это неважно, — вмешался лорд Тайлор. — Не может или не хочет… у тебя есть право попросить его вернуться. И власть приказать ему сделать это. И ещё, может быть, сила ему помочь.

— Как?

— Не делай этого, — предупредил Иреас.

На этот раз я отмахнулась от него, как от назойливой мухи. И получила в этом неожиданную поддержку.

— Закрой рот, Иреас, — тихо, но твердо проговорил Рэймон.

— Что именно нужно сделать?

В руках у меня оказался потемневший от времени свиток пергамента с потрёпанными краями, перевязанный траурной чёрной лентой. От одного взгляда на него мороз продрал по коже — именно с такого жрец в нашем храме всегда зачитывал погребальные речи. Пришлось себя одёрнуть, напоминая, что я не дома и это наверняка совсем не то.

Так оно и вышло. Развернув пергамент, я с ужасом уставилась на сплошную вязь красиво выписанных букв. Лардэнский, разумеется. Выглядело это прекрасно и удивительно, но, к сожалению, как раз красивость-то и являлась самой большой проблемой. Из-за неё я с трудом распознавала, где какая буква.

— Сможешь прочитать?