Снежный ком

— Конечно, жалко… Только ее горю трудно помочь… Ты бы хоть был бы к ней повнимательнее.

— А как?

— Ну дружил бы с ней. Кстати, я там конфет и вафель принес. Возьми и поделись.

— Я с бабами не дружу.

— Что, что?

— У нас мальчишки с девчонками не дружат. Тем более — с первоклашками.

— Можно и с первоклашкой дружить, быть ей старшим братом. Почему это у вас в школе такие отношения?

— А тебе дядя Коля уже сказал почему, — тут же нашелся я.

Папа с укоризной посмотрел на Николая Ивановича. Тот как раз, положив трубку на аппарат, бодро взбирался на табуретку.

— Уф, пронесло! — сказал дядя Коля. — Только и отбодался тем, что пообещал вечером всю посуду перемыть. А поссоришься, ни в жисть чекушку не купит.

— Ну-ка, повтори дяде Коле, что ты мне сказал, — очень спокойно предложил папа. Но я хорошо знал, что значит это спокойствие.

— Пап, я не могу пойти к Наташке, даже как старший брат, — сказал я и опустил голову.

Честно говоря, я уже нашел папин кулек и одну конфету положил себе в карман на всякий случай, если найдется Павлик или Васька. Мне очень не хотелось противиться папе, но я хорошо помнил все, что получилось у нас с Наташей. И как она мне карман оторвала да еще сзади поддала коленкой, да так, что я и «бабл гамм» проглотил, и как ударила по руке да еще и закричала: «Убирайтесь все от меня!»

— Ну так если ты не можешь пойти к Наташе, — строго сказал папа, — тогда, наверное, придется мне?

Я молчал, хотя мог бы сказать: «А с чего это я пойду, когда она при всех заявила: «Скоро твой папа будет моим папой!»

— О чем это вы? — спросил дядя Коля. — К Наташке, что ль, с конфетами идти?

— Да! К Наташе с конфетами! — твердо сказал папа и строго посмотрел на меня. — Если он сам не может переступить через свое маленькое самолюбие, значит, придется пойти мне.

И тут мою позицию неожиданно подкрепил дядя Коля.

— Не связывался бы ты, Яковлич, с Клеопатрой, — сказал он опасливо. — Она ж, гадюка, почище той самой царицы Тамары, что в теснине Дарьяла жила. Волосищи как огонь! Защекотит до смерти!

Я видел, что папа очень недоволен этим последним замечанием. Поэтому-то он особенно стоял на своем. Но и дядя Коля уперся:

— Не ходи, Яковлич! Коготок увязнет, всей птичке пропасть!

— Все дело в том, дорогой Николай Иванович, — уже с раздражением возразил папа, — что ребятам приходится подавать личный пример. Как говорится, сколько детей ни воспитывай, они все делают как взрослые.

Я умоляюще смотрел на папу. Ну что же он, разве не видит, что я уже «как баран» опустил голову? А это у меня с детства. Зачем настаивает?

Папа отсыпал из кулька в самодельный «фунтик» конфет, туда же положил вафли и вышел.

У меня стало тяжело на душе. И надо же было дураку затеять этот жалостливый разговор о Наташке! Уж кого-кого, а папу я вот как не хотел бы обижать! И как все нескладно получилось!..

Через некоторое время папа вернулся и принялся молча помогать дяде Коле клеить полосу обоев. Я, изредка посматривая на него, занялся очередным рулоном, и только сосредоточился на раскатывании обоев, как в замке заскрежетал ключ, входная дверь распахнулась, и мы все увидели на лестничной площадке бабушку с клеткой, завязанной платком.

Прямо с порога бабушка принялась отчитывать папу:

— Уж удружил так удружил, зятек дорогой! Спасибо тебе, разлюбезный! Такой подарок преподнес, всем на загляденье!.. То лодочный мотор дарил, то мотоцикл, а теперь еще и попугая-матерщинника?.. Да как ты посмел, бесстыжие твои глаза!.. Да я за всю жизнь такой стыдобушки не видывала!

— Во-первых, здравствуйте, Пелагея Тихоновна, — спокойно сказал папа. — А во-вторых, я знать не знаю, как этот попугай к вам попал.

— Да как же ты не знаешь, окаянный ты человек, когда мальчишка без твоего слова шагу не ступит! По твоей указке все и творит!

Папа смотрел на меня осуждающе, а я, даже не предполагая, что все так получится, стоял и молчал.

— Пришла я домой, — плачущим голосом продолжала бабушка, — открыла клетку… Тут, понятное дело, соседки мои, уважаемые женщины, Клавдия Ивановна, Анастасия Прокофьевна, пришли поглядеть, что за зверя внук бабушке принес. Сняла я платок, а этот, подлец разукрашенный, как начал и меня и моих подружек костерить, хоть святых выноси… Накинула на него платок, бегом к вам… В метро народу полно, давка. Дверью-то меня возьми и защеми, платок с клетки и сорвало. Так он, негодяй, хоть бы людей постеснялся! До следующей станции, пока дверь не открылась, всех подряд трехэтажным крыл!.. Ноги моей у вас больше не будет!..

Бабушка поставила посередине передней клетку и направилась было к выходу, но остановилась…

Входная дверь у нас была открыта, и я сначала услышал, что кто-то несется по лестнице вниз, а потом и увидел радостную, сияющую Наташку, ворвавшуюся к нам в коридор.

— Ой, дядя Петечка! Какое же вам спасибо! — закричала она еще с порога. — Мне даже папа никогда такие конфеты не покупал!

Наташка бросилась обнимать моего папу, и тут я увидел такое, что никому на свете никогда не увидеть.