Снятие с креста

Он прекрасно понимал, что убийца не ночует сегодня в замке Гвадалон (иначе полная лажа), но шарахался от каждой тени. Проник в вестибюль, точно злоумышленник, прокрался на второй этаж, поплутал по лабиринтам коридоров, где царила пыльная тишина. Закрывшись в комнате, поставил телефон на зарядку, включил ночник. Сел на кровать, пробормотал:

– Ну что ж, имеется версия, что на некоторое время тебя попытаются отвадить от замка. А ведь у них это может получиться…

Он поставил будильник в телефоне на четыре утра, завалился спать в одежде. Вскочил от дребезжания, ошалевший, с полной кашей в голове. Словно и не спал. Несколько минут сидел, приходя в себя, вспомнил, зачем завел будильник. Хлебнул минералки, вооружился зарядившимся телефоном (не ахти какой фонарик, но пока сойдет). Через десять минут он выскользнул в коридор. Сделал кружок по второму этажу, убедившись, что, кроме привидений, на хвосте никто не висит. Забрался в пустую комнату, где облюбовал тайник, отогнул стенную панель, осторожно выудил картины. Скрутил в рулон, стараясь не перегибать, обернул дополнительно полиэтиленовой пленкой, которую стянул в подсобке. Спустился в холл, шмыгнул к северной витражной двери, запираемой ночью на засов, просочился в запущенный сад, выходящий к морю…

Перепрятывал картины он основательно, хотя и без особого полета фантазии. То, что на полу в беседке шатаются несколько плит, если на них наступить, он обнаружил еще позавчера. Сел на корточки, заполз под лавку, поднатужившись, оторвал увесистый кусок гранита. Вскрылась полость, обширная, сухая. Он сунул туда картины, проклиная себя последними словами (расстреливать надо за такое отношение к искусству!), задвинул на место глыбу. Опять напрягся, сдвинул массивную каменную лавку, чтобы мощная нога последней встала на плиту. Вытер пот, перекурил, стал просачиваться в замок короткими перебежками…

Глава восьмая

В районе одиннадцати утра замок подвергся массированной атаке полиции. Старенький «Рено» ворвался на территорию Гвадалона, сделал круг почета вокруг фонтана и встал у крыльца. Трое работников следственного отдела с каменными лицами высадились из машины и протопали в дом. На добрые новости вряд ли стоило рассчитывать.

– Кто? – спросил Анджей, спускаясь с лестницы.

– Месье Раковский? – официально вопросил сержант Жулье.

– А что, не похож? – засомневался Анджей.

– Ладно, не выделывайся, Арман, – фыркнула Катрин Дюссон и принялась бурить Анджея взглядом. Ее лицо было серым от усталости и злости.

– Месье Раковский, вам придется ответить на ряд вопросов, – инспектор Шовиньи был хмур, взъерошен и предпочел не вынимать из карманов руки.

– Может быть, я могу предложить вам выпить? – растерялся Анджей. – Или, в крайнем случае, перекусить?

– Было бы неплохо! – рявкнула Катрин.

– С семи утра носимся, как пчелки, – пожаловался сержант.

– Отставить! – прорычал инспектор. – Все остаются на местах. Итак, месье Раковский…

Он сделал жгучую, характерно полицейскую паузу.

– Кого убили, инспектор? – обреченно повторил Анджей.

– Старую Антуанетту, – ответствовал Шовиньи. – Ее тело обнаружено рано утром недалеко от входа в поместье Бруа. Горничная Пуатье вышла на крыльцо, чтобы забрать из прачечной высохшее белье, увидела, что на дорожке между крыльцом и воротами кто-то лежит, подняла галдеж…

– Что с ней случилось?.. – В горле выросла неодолимая преграда.

– Свернули голову, – пожала плечами Катрин. – Ничего сложного, месье. Старушка была дряхлая. Даже вы легко с этим справитесь.

– Умерла в районе полуночи, – сообщил инспектор. – Все обитатели дома имеют собственные спальни, желать спокойной ночи в доме не принято, поэтому никто не знал, что старушка не спит у себя в комнате, а лежит под проливным дождем. Никто, разумеется, ничего не слышал.

– Кабы не один маленький нюанс, – с ядовитой улыбкой сказал сержант.