Снимая маску

Отзывы в прессе на следующее утро были не так уж плохи. Рецензию Дугласа Уотта из The New York Daily News можно было даже назвать восторженной. Казалось, что старик безнадежно пытался угнаться за модой. «Ошеломительный, яркий, трепетный», – восклицал он, как будто зная, что эти слова появятся рядом с его именем на билборде на Таймс-Сквер. Клайв Барнс из New York Times был сдержанным в своих похвалах, назвав «Суперзвезду» лучшим британским мюзиклом со времен «Оливера!». Достижение, конечно, сравнимое с выигрышем бразильцев у лихтенштейнской команды по пляжному волейболу. Он также заметил, что постановка напомнила ему об Эмпайр Стейт Билдинг. Но все последующие обзоры осуждали нас на вечные муки. Надежда моего отца на то, что критики закроют глаза на постановку и по справедливости оценят музыку, не сбылась. Чуть позже мне пришлось дать интервью New York Times, хотя я совершенно этого не хотел. Любые мои попытки сказать то, что я на самом деле думал, спотыкались о четкую инструкцию, что я не могу подвести команду.

Я защищал незащищаемое, поэтому мои слова казались полной бессмыслицей.

По правде говоря, Роберт знал, что облажался. Но он преподал мне урок, который стал моей мантрой. «Суперзвезда» должна была проехаться по всему миру и как можно скорее. Ошибочно считается, что «Кошки» стали первым мюзиклом, объехавшим почти все страны мира. Тетушка Ви сказала бы, что это ерунда на постном масле. Роберт Стигвуд первым схватился за эту крапиву и сделал это обеими руками. Он сразу же запустил грандиозную PR-кампанию. Премьера на Бродвее была объявлена триумфом по всему миру. Работавшие в британских новостных агентствах ура-патриоты едва ли давали плохим рецензиям просочиться в прессу. На каждой важной территории Роберт нашел известного театрального продюсера. К Рождеству у него в кармане было сотрудничество с Гарри Миллером в Австралии и Кеитой Асари в Японии. Европейские премьеры в Швеции, Германии, Франции и постановка в Лондоне были намечены на лето 1972 года. Он также объявил о показе в открытом Universal Amphitheatre в Лос-Анджелесе. Разница между сегодняшними и тогдашними театральными блокбастерами заключается в том, что бродвейская постановка не могла быть точно скопирована продюсерами в других странах. Все шоу были разными. Одинаковым был только план мгновенного развертывания сил.

Кроме того, Роберт придумал хитроумную уловку. Объявив премьеру на открытой площадке в Лос-Анджелесе, он заставил О’Хоргана полностью переделать шоу. И лос-анджелесская постановка оказалась куда лучше бродвейской. Огромный лифт остался но на этот раз накидка Иисуса была более правдоподобной. Представлениям под открытым небом многое прощается, но тот образ Иисуса, вырисовывающийся на фоне мерцающих огней Ла-Ла-Ленда, был действительно эффектным и любопытным ходом. В Голливуде шоу стало обязательным к просмотру. Граучо Маркс опоздал на один из показов, потому что, стоя в очереди, пристал к молоденькой официантке с вопросом, можно ли евреям смотреть это шоу.

В сложившихся обстоятельствах Роберт поступил очень разумно, разрешив каждой творческой команде самостоятельно работать над постановкой. Если бы одна из них попала в яблочко, постановку можно было бы взять за образец по всему миру. Но такого никогда не произошло. Нью-йоркское шоу было показано семьсот одиннадцать раз – не катастрофа, но все равно очень плохой результат для премьеры вещи, которая была так хорошо принята в США.