Сны Эйлиса (СИ)

— Да, янтарный льор отстал от жизни. Все это благородство и манеры — оставь их Аруге Иотилу и всем окаменевшим глупцам.

Нармо одним своим видом вызвал волну звериного бешенства, Раджед попытался нащупать направляющие нити. Под пальцами привычно потеплело колыхание рычагов, мир подернулся многообразием привычных и каждый миг по-разному невообразимых сочетаний. Янтарный льор с чувством превосходства призвал к себе одну из нитей, наматывая, словно плеть, пока Нармо обнажал полыхавшие алым когти.

— Нармо, покажи ему, — лениво кивнула Илэни, безмятежно прислоняясь плечом к часам.

Властный тон ведьмы поражал спокойствием. Боевая стойка Нармо оказалась лишь отвлекающим маневром. Едва Раджед попытался использовать мощнейшую магию, как его самого опрокинул один из рычагов, всколыхнувшийся черным туманом, ужаливший лопнувшей струной, отлетевшей от колков. И в гармоничном пении взвизгнула омерзительно фальшивая нота. Нить колыхнулась и рассыпалась с гулким хлопком, откинув Раджеда к порталу, ударив спиной о стену. В глазах потемнело, однако сила в последний миг позволила обвить самого себя защитным коконом.

— Не один ты так умеешь. Да, мы ничтожные потомки первых льоров — они играли с этими рычагами не хуже стражей вселенной и семарглов. Поправка, ты — ничтожный потомок. А я иду своим путем!

— Вы умеете только разрушать! Своей злобой вы убиваете даже нити мироздания! — прохрипел с ненавистью янтарный льор, немедленно вскочив на ноги, небрежно отряхивая камзол и готовясь к новой сокрушительной атаке. Он храбрился, точно с пылью слетала легкая оторопь перед неизвестным. Бояться — это нормально для всякого солдата и полководца. Страх до известных пределов завещает ценить жизнь, однако ныне он проникал неприятным холодом, лишая главных козырей.

Борьба выходила на новый уровень, когти да боевые заклинания — это так, мишура. Теперь и янтарь, и яшма управляли нитями мироздания, пока нерадивый страж бросил их. Но магия Нармо терзала, разрушала, будто намеренно приближая неминуемую гибель Эйлиса. Раджед отчетливо осознал: он не имеет права проиграть. Ради всех и всего.

Нармо обнажил когти и ими подцепил несколько нитей, взмахнувших ветвями дерева, выкорчеванного ураганом. Раджед поймал разбушевавшиеся незримые канаты, отчего кожу рук беспощадно обожгло. Боль застила глаза, однако предельное напряжение заставляло лишь отчетливее рассматривать цельную картину. Нармо теперь тоже ее видел. Илэни же стояла в стороне возле расколотых часов, пребывая в вечном внимании вою мертвецов. Она представляла иную угрозу.

Ведьма вытянула руку и попыталась обрушить известное — но от этого не менее страшное — заклятье беспричинной боли.

«Все, как в тот раз! Двое на одного!» — подумал Раджед, сдерживая атаку Илэни, пытаясь без помощи рук управлять магией нитей, которые подчинил себе проклятый паук Нармо.

Воздух раскалился, буквально скрипел, с трудом обновляясь в мехах легких. Раджеду казалось, что он растянут над пропастью и держится посреди разварного каната, едва сжимая неподатливые скользкие концы веревки. «Держал цепи тьмы», — вновь вспомнились слова Сумеречного. В тот миг янтарный льор в полной мере понял, что испытывает его друг, да не от случая к случаю, а каждый миг. Злая магия, что наступала в двух сторон, колоссально утягивала силы, а на кону стояли целые миры.

И нити, корни древа мирозданья, тянулись и извивались, сочились потом из пор, слетали взглядом с ресниц. Они струились повсюду — льор узрел их отчетливее, чем обычно, на крайнем пределе напряжения, когда мрак смертельной магии Илэни подступал справа, а Нармо перетягивал канат слева.

Тогда же яшмовый злодей, пользуясь преимуществом, кинулся в атаку, метя в открывшуюся грудь противника, прямо под талисман.

«Для магии не нужны руки и сложные комбинации!» — вспомнилось собственное убеждение, но скорее его пропела незримая сущность, может, душа. И сила слилась с бессильем, как небо роняет полет в сердце бескрылых, чтоб ввысь стремился каждый со сне. Затем наяву кидались в поиски вечных смыслов, в тоске о полете и мыслях, исполненных звоном истин, что нити свивают ежесекундно. Иные послания вместо сухих преданий подножной грязи и праха.

Когти неслись к сердцу — привычная картина в пестроте неискупимой войны льоров. Красный алел, а от каждого лезвия отделялась нить. И часть тянулась к Илэни — будто связь убитых Нармо с той, что вечно слышит голоса призраков. Но делаться одним из скорбной армии топазов янтарь не велел. И что-то сместилось наяву, перевернув чашу снов. Что-то гулко разлилось и вырывалось прямо из сердца — паутина ослепительных ярко-желтых нитей отразила усилием одной лишь воли смертельный взмах подлеца.

Нармо наткнулся на непреодолимую преграду, споткнулся об нее, словно гонщик, что на ровной поверхности трассы попал в замаскированную яму.