Сны о красном мире

– Отдать часть своей жизненной силы, знаю, мне говорил это Мастер с меняющими цвет глазами, Зейт. Это он увел меня из коридора, а потом долго объяснял, чего мне не стоит делать с… с тем, что нечаянно оказалось у меня, и все равно…

– Нет. Ты слишком реальна для духа! – шутка оказалась нелепой и неуместной и вызвала на лице Милии горькую усмешку. – Ты человек Тени, наше солнце не имеет над тобой власти.

– Это нелогично. Я видела свою тень до Появления.

– Это другое. Это – тень Силы, твоя суть.

В глазах девушки возник вопрос, но объяснять было некогда. Высшие силы и так слишком щедры с ним сегодня. Камень вестала на груди Милии бился в плену белого золота, придавленный старым, как мир, символом – три кольца, оплетенные вокруг четвертого, а в центре литерный знак «сой» – «странник». Знак был похож на идущего человека. Иногда, на старых изображениях, над «головой» идущего встречалась точка, тогда к имени знака прибавлялся звук-доля «л», и «странник» превращался в «пришельца». Неужели девушка не чувствует пульсации камня? Нет, чувствует, потянулась к весталу рукой. Поняла.

– Одна? – слово камнем легло на грудь Солара, продавило слабую плоть и ухнуло вниз. Круги пошли, как по воде. Чувства бились в окружающие их монолитные стены разума и, обессилев, отступали. Снова накатывали….

Воздух в кольце портала задрожал и пошел мелкой рябью. Кайл шагнул к Милии, взял за безвольную руку и подтащил к открывающейся Двери. Встал за спиной. Совсем как тогда. С той лишь разницей, что теперь девушка боялась вернуться в мир, в котором родилась и жила. Кайл сунул под плащ Милии тубус и прижал ее рукой. Сердце под бордовым бархатом старого плаща билось медленно, в такт весталу, и Солар нежно и ободряюще поцеловал макушку со спутанными после торопливых любовных утех волосами.

– Ты придешь за мной? – сказала так, как будто собственноручно кромсала ножом свое сердце. – Придешь?

– Ты придешь сама, чуть позже, когда все успокоится. Тебе нужно вернуться дом… в Тень, исцелить душу. Тер ранила тебя слишком сильно. Потом ты вернешься, Стейл… Моя очередь ждать.

– Но я не умею! Не понимаю ничего в… этом.

– У тебя есть вестал, карты, часть моей памяти, кровь Сойла и книга, – он протянул куда-то руку, и к тубусу добавился том из библиотеки Наставника Кирима.

– Я не смогу! – голос взвился до крика. И упал до шепота. – Ты убиваешь меня… Анжей!

Страх, боль, прерывистое дыхание, мокрые от слез щеки.

Кайл повернул ее к себе лицом, посмотрел в глаза, поцеловал…

– Найди отца, он поможет.

…и толкнул в ждущую бездну портала.

Вместо эпилога

Ночь придавила спящий город горячим брюхом – ни вдохнуть, ни выдохнуть. Окруженный раскаленным за день бетоном и размякшими языками асфальта, старый парк изнывал от одуряющей духоты, от которой даже ранним утром не было спасения. Долгий крик вспорол застоявшийся воздушный кисель и угас. Слабый, невесть откуда взявшийся порыв ветра всколыхнул неподвижные, поникшие от жары листья деревьев, запутался в них, затих, словно притаился. Чей-то шершавый темный язык слизнул с неба звезды, одну за другой. Далеко за городом громыхнуло. Потом еще, уже совсем рядом. Чернильное небо прошила голубая ветвистая молния, на мгновение осветив весь парк и фигурку посреди аллеи в длинном странного покроя плаще. Туча с треском лопнула и извергла на истомленный духотой воздух целый океан воды.

Девушка медленно брела по тротуару, почти скрывшемуся под мутным потоком. Промокший и враз потяжелевший плащ гнул к земле, лип к ногам вместе с подолом платья. Плечи вздрагивали от беззвучных рыданий, вода, летящая с небес, методично смывала с волос и одежды чужие, не нужные этому миру запахи, с лица – слезы и вкус поцелуя – с губ… Милия прижала ладонь ко рту… Все, поздно, ничего, кроме безвкусной жидкости. Осталась только память. Своя и чужая. И овеществленное подтверждение того, что Тера не бред: вестал, браслет с рубинами, мятый старый тубус, плотно набитый тонкой розовой бумагой с головоломными знаками, книга Кирима да промокший плащ на плечах.

«Спрячь, а лучше сожги…»

Засмеялась. Зло и горько одновременно.

«Сожги… Прах к праху, пепел к пеплу».

А еще осталась боль и обида. Много-много боли, обиды и горечи.

«Силы, движущие Мирами…»

Тяжелые капли сорвали с губ рыдание и вплели его в мутную круговерть под ногами.

«Боже…»

Дверь квартиры с сиротливо болтающимся на ней обрывком бумажной ленты с невнятной печатью оказалась незапертой. Из прихожей дохнуло сыростью и запахом нежилого помещения. В зале горел свет. Рядом с диваном стояли чемоданы и раскрытая дорожная сумка. В кухне кто-то возился, потом затих, услышав то ли звук открывшейся двери, то ли шум воды, капающей с плаща на пол.

– Кто там? – голос мужской, кажется, знакомый. И память услужливо вытаскивает из своих недр лицо молодого следователя Зарова.

А вот и он сам. Шагнул в коридор и отпрянул, будто призрак увидел. Глаза распахнулись, кухонное полотенце медленно выскользнуло из рук.

– Вы!

– Я, – ответила Милия своему отражению в глазах мужчины. – Наверное…

Часть 2. Тень

Вместо пролога