Уронит ли ветерв ладони сережку ольховую,начнет ли кукушкасквозь крик поездов куковать,задумаюсь вновь,и, как нанятый, жизнь истолковываюи вновь прихожук невозможности истолковать.Себя низвестидо пылиночки в звездной туманности,конечно, старо,но поддельных величий умней,и нет униженьяв осознанной собственной малости —величие жизнипечально осознанно в ней.Сережка ольховая,легкая, будто пуховая,но сдунешь ее —все окажется в мире не так,а, видимо, жизньне такая уж вещь пустяковая,когда в ней ничтоне похоже на просто пустяк.Сережка ольховаявыше любого пророчества.Тот станет другим,кто тихонько ее разломил.Пусть нам не даноизменить все немедля, как хочется, —когда изменяемся мы,изменяется мир.И мы переходимв какое-то новое качество,и вдаль отплываемк неведомой новой земле,и не замечаем,что начали странно покачиватьсяна новой водеи совсем на другом корабле.Когда возникаетбеззвездное чувство отчаленностиот тех берегов,где рассветы с надеждой встречал,мой милый товарищ,ей-богу, не надо отчаиваться —поверь в неизвестный,пугающе черный причал.Не страшно вблизито, что часто пугает нас издали.Там тоже глаза, голоса,огоньки сигарет.Немножко обвыкнешь,и скрип этой призрачной пристанирасскажет тебе,что единственной пристани нет.Яснеет душа,переменами неозлобимая.Друзей, не понявшихи даже предавших, — прости.Прости и пойми,если даже разлюбит любимая,сережкой ольховойс ладони ее отпусти.И пристани новой не верь,если станет прилипчивой.Призванье твое —беспричальная дальняя даль.С шурупов сорвись,если станешь привычно привинченный,и снова отчальи плыви по другую печаль.Пускай говорят:«Ну когда он и впрямь образумится!»А ты не волнуйся —всех сразу нельзя ублажить.Презренный резон:«Все уляжется, все образуется…»Когда образуется все —то и незачем жить.И необъяснимое —это совсем не бессмыслица.Все переоценкинимало смущать не должны, —ведь жизни ценане понизится и не повысится —она неизменна тому,чему нету цены.С чего это я?Да с того, что одна бестолковаякукушка-болтушкамне долгую жизнь ворожит.С чего это я?Да с того, что сережка ольховаялежит на ладони и,словно живая,дрожит…1975