Собибор. Взгляд по обе стороны колючей проволоки

Ниже публикуются несколько версий воспоминаний А.М. Вайспапира. Первыми идут отрывки из интервью, которые он дал 28 июля 1995 года М. Богину для архива Фонда Стивена Спилберга в рамках проекта «Пережившие катастрофу»(«Survivors of the Shoa»). В настоящее время эта запись хранится в Архиве Фонда Шоа — Института визуальной истории и образования, Университет Южной Каролины[481] (интервью № 3877). Копия предоставлена Научно-просветительным Центром «Холокост»(Москва). Для публикации выбраны те отрывки, в которых А.М. Вайспапир рассказывает о периоде перед отправкой в Собибор, а также о собственном участии в восстании. Набор текста и расшифровка интервью Р. Жигуна.

Следом публикуются воспоминания А.М. Вайспапира, которые поступили в Архив Научно-просветительного Центра (НПЦ) «Холокост» и Архив Московского историко-литературного общества «Возвращение». В частности, непосредственно им были написаны «Автобиография и воспоминания»(2006 г.) и «Дополнения к автобиографии»(2007 г.). А «Воспоминания»(2008 г.) были записаны его женой Ф.С. Вайспанир с его слов, но также уточнялись, дополнялись и корректировались сотрудниками НПЦ «Холокост» в процессе телефонных бесед и переписки с ним и его сыном Михаилом Евстратовым. Все эти материалы частично использовались при подготовке книги «Собибор» (Сост. С. С. Виленский, Г. Б. Горбовицкий, Л. А. Терушкин. М., 2008). Сейчас мы публикуем их в полном объеме. Стилистика материалов сохранена.

Я родился в 1921 году, 23 декабря, в селе Бобровый Кут[482] Калининдорфского района[483] Херсонской области, на Украине. Мои родители: Моисей Львович Вайспапир и Рыся Иосифовна Вайспапир (девичья фамилия — Киселёва). У меня был старший брат Бениамин и маленькая сестричка Бася[484]

.

Наше село Бобровый Кут (обычно пишут «Б. Кут») — одна из еврейских колоний в Херсонской области. До войны, примерно в 1924–25 годах, из этих колоний и из переселенцев из других поселений образовался еврейский национальный район — Калининдорфский район.

Из наших сёл занимались сельским хозяйством испокон веков. Мой дед и его дед в этом же селе занимались сельским хозяйством. Отец был колхозником (сначала крестьянином, потом с 1928–29 годов — колхозник). Дед тоже был колхозник, он до коллективизации имел свою кузню, был кузнецом потом и в колхозе.

Я помню, когда мы были ещё единоличниками, помню коллективизацию, помню раскулачивание.

— Вашей семьи это коснулось?

— Моей семьи оно не коснулось, оно коснулось семьи моей жены, её дядя был раскулачен.

Учиться я начал в 1929 году. В нашем селе закончил семилетку с преподаванием на еврейском языке, потом десятилетка в соседнем районном центре — тоже на идиш. Об иврите мы не знали.

Закончил я десятилетку в 1939 году. В 1937 году, запомнилось мне — очень важное в нашей жизни — из наших сёл многих репрессировали. В том числе репрессировали моего отца в феврале 1938 года. Больше я своего отца не видел. В дальнейшем, когда я интересовался, что с ним, мне сначала отвечали, что он умер в ссылке, потом что его расстреляли в 1938 году

— В чём его обвиняли?

— Репрессировали тех, кто после погромов во время войны и революции уезжал в Палестину, и тех, кто был [в] сионистских группах и готовился к отъезду в Палестину.

— Много было таких групп в Вашем селе?

— Село маленькое, была группка, в которой изучали язык и готовились к отъезду. Но потом она распалась и прекратила свою деятельность примерно в 1922–23 годах. Никогда я в доме не слышал, чтоб они говорили, что они сионисты.

— Расскажите, как именно для Вас началась война?