Соблазняющий разум. Как выбор сексуального партнера повлиял на эволюцию человеческой природы

Я думаю, что, как и в случае с человеческой моралью, здесь поработал процесс выбора равновесия. Любую возможную систему брачных сигналов можно рассматривать как состояние равновесия в великой игре ухаживаний. На Земле живет более миллиона видов с половым размножением, и у каждого из них свои специфические половые сигналы. Это означает, что в игре ухаживаний существует более миллиона возможных равновесий. В каждом из них особи производят лучшие из доступных им сигналов и выбирают лучших из доступных им половых партнеров, и ни у кого нет стимула отклониться от выбранной линии поведения. Видимо, у 99,9 % равновесий (то есть у большинства биологических видов) брачные сигналы не несут никакой другой информации, кроме информации о приспособленности особи. Иными словами, они служат исключительно индикаторами приспособленности. Человеческий язык – единственная сигнальная система, передающая информацию не только для нужд ухаживания. Он остается индикатором приспособленности, но в то же время выполняет и другие функции.

Проблема с подходом Шахерезады такова. Может быть два равновесия: в одном, “фантазийном”, люди производят друг на друга впечатление, травя байки о выдуманных мирах, а в другом, “фактичном”, та же цель достигается передачей достоверных знаний о реальном мире. Поскольку оба варианта демонстраций – хорошие индикаторы приспособленности, половой отбор не должен отдавать предпочтение фактам. Неужели это простая эволюционная случайность привела людей в относительно фактичное равновесие, в котором нас все-таки интересуют реальные знания и правда?

Представьте себе фантазийное равновесие, где словесные ухаживания состоят исключительно из безумных рассказов о том, как волшебники из других цивилизаций бьются магическими заклинаниями. И ни о чем другом люди вообще не говорят. Если бы умение сочинять сказки про волшебников было хорошим индикатором приспособленности, половой отбор с радостью удовлетворился бы этим равновесием. Бессмысленное сотрясание воздуха байками о волшебниках для полового отбора ничем не лучше и не хуже движений павлиньего хвоста.

Проблема со строго фантазийным равновесием состоит в том, что индивиды и сами не знают, о чем говорят. Как бы они выяснили значения собственных слов? Их слова отсылают только к несуществующим магическим заклинаниям из других миров. Родители фантазеров не смогут перенести их за сотни световых лет, указать на заклинание, создающее смертельный град из нейтронных звезд, и произнести: “Смотри, это ксопликс!”. Слова должны быть связаны с реальным миром, чтобы иметь смысл. Песни горбатых китов могут случайно повествовать о реальных событиях, происходящих в других мирах, но мы об этом не узнаем, да и они тоже. Ни одно животное, разыгрывающее строго фантазийное равновесие, не сможет отличить его от банального равновесия, обеспечиваемого индикаторами приспособленности.

Речевой сигнал может возбудить в чужой голове воспоминание о каком-то предмете или действии только в том случае, если у этого сигнала есть прямое или переносное значение, связанное с реальным миром. И это исключает возможность установления фантазийного равновесия. В своих сказках Шахерезада фантастическими способами комбинировала образы из реального мира. Она не опиралась исключительно на фантазии. Я подозреваю, что для любого появившегося естественным путем вида в любом уголке Вселенной в половой сигнализации возможны лишь два вида эволюционно стабильных равновесий – чистые индикаторы приспособленности и языковые системы, ссылающиеся на предметы и события из воспринимаемой организмом среды.

Шахерезада vs наука

Язык должен быть связан с реальностью, но насколько прочно? Половой отбор до сих пор предоставляет некоторую свободу выбора между равновесием Шахерезады (фантастические истории об узнаваемых объектах) и научным равновесием (полезное и правдивое описание мира). Сейчас я уже не уверен в том, какое из них разыгрывает наш вид. Большинство людей в большинстве культур на протяжении большей части истории обменивалось довольно достоверными сведениями об обычных предметах, о людях и событиях, но непрерывно фантазировало на темы астрономии, космологии, теологии и любых других феноменов, которые нельзя наблюдать напрямую.

Можно подумать, что группа особей, выбравшая научное равновесие, одолеет в конкурентной борьбе группу, выбравшую равновесие Шахерезады, поскольку наука дает преимущества для выживания. Разве межгрупповая конкуренция не должна благоприятствовать брачным демонстрациям, связанным с фальсифицируемыми гипотезами и эмпирическими фактами, вместо демонстраций, повествующих об Аладдине с его джинном? “Научные” демонстраторы в ходе своих брачных игр разработали бы полезные теории о мире – просто как побочный продукт ухаживаний. У “шахерезадников” такое вряд ли получилось бы. Это означает, что у “научников” возникли бы конкурентные преимущества.