Собор Дарвина. Как религия собирает людей вместе, помогает выжить и при чем здесь наука и животные

Если религиозные группы действуют как адаптивные единицы, когда не дают «своим» мошенничать и координируют их поведение, то те, кто входит в такие группы, должны благоденствовать в большей мере, нежели индивиды-одиночки или члены не столь адаптивно организованных групп. Слово «благоденствовать» и для верующих, и для неверующих в данном случае имеет примерно один и тот же смысл. В главе 1 я указывал: в первом приближении нам незачем ломать голову над понятием приспособленности, как и Дарвин не ломал себе голову над тем, полезен ли крепкий клюв для раскалывания орехов. Все землепашцы на Бали хотят собрать обильный урожай риса. Во времена Древнего Рима никто не хотел умирать от чумы. В Евангелии от Матфея (Мф 25:35–40) звучат слова благодарности, обращенные к тем, кто помогал другим утолить основные нужды – кормил голодных, давал воду жаждущим, одевал нагих, посещал заболевших и узников (в последнем случае подразумевались еще две главных потребности – здоровье и свобода). Религии могут в некоторых аспектах менять желания людей – но только после того, как сумеют утолить фундаментальные, общие для всех нужды, через согласованные действия групп.

Это рискованное предсказание: оно легко может оказаться неверным. Недостатка в тех, кто считает религию преимущественно дисфункциональной в том или ином аспекте, нет. А если религия – паразит от культуры, обманом заставляющий людей отрекаться от желаний в реальном мире ради пустых обещаний вечной жизни? А если религия – просто вид экономического мышления, вращающего свои шестерни в раздумьях, как получить невозможное в обмен на доступные ресурсы? Такие теории дают иное предсказание: религия делает своих адептов нищими, давая им в обмен лишь неясные духовные блага.

Легко увидеть, почему религия так часто выглядит дисфункциональной: затраты на нее слишком заметны. От религиозных людей принято ожидать того, что они при необходимости пожертвуют своим временем, деньгами, личностью и даже жизнью. Они отказываются от благоприятных возможностей! Они принимают верования и практики, необъяснимые со стороны! Однако эти затраты, сколь угодно великие, не доказывают, будто приверженность религии снижает благосостояние ее адептов. Альтруизм предполагает принесение жертв во благо других. Да, модели поведения, которого требует религия, требуют жертв – но блага, принесенные ими, остаются по большей части внутри Церкви, и суммарный эффект может легко повысить благосостояние среднего адепта. Как понимал Дарвин, группы альтруистов выигрывают у групп неальтруистов, даже когда критерии оценки исключительно светские.

Я уже рассматривал исторические примеры религиозных групп, преуспевающих по мирским меркам. Приходят ли современные исследования религий, имеющие доступ к независимым потокам доказательств, к такому же выводу? Неплохо бы начать с Яннакконе (Iannaccone 1992, 1994), чья теория религиозной приверженности обсуждалась в главе 2. Он показал, что строгие Церкви могут быть сильными, когда отсеивают «халявщиков» и оставляют своим адептам только одно: религиозную вовлеченность. По мнению Яннакконе, причина, по которой «строгие» Церкви, скажем, та же Церковь святых последних дней, растут, тогда как Церкви «нестрогие», те же епископалы, с каждым днем теряют прихожан, состоит в том, что первые дают значительные выгоды, – и выгоды эти более чем возмещают затраты на их достижение. Это в прямом смысле хорошая сделка, если принимать во внимание чистый доход.