Собрание сочинений. Том 2

Пионерские авралы,как вас надо величать!Мы в сельповские подвалышли картошку выручать.Пот блестел на лицах крупный,и ломило нам виски.Отрывали мы от клубнейбледноватые ростки.На картофелинах мокрыхпатефон был водружен.Мы пластинок самых модныхпереслушали вагон.И они крутились шибко,веселя ребят в сельпо.Про барона фон дер Пшикабыло здорово сильно!..Петр Кузьмич, предсельсовета,опустившись к нам в подвал,нас не стал ругать за это —он сиял и ликовал.

Языком прищелкнул вкуснов довершение всегои сказал, что из Иркутскапривезли рояль в село.Мне велел одеться чистои умыться                Петр Кузьмич:«Ты ведь все-таки учился,ты ведь все-таки москвич».Как о чем-то очень дальнем,вспомнил:                был я малышомв пианинном и рояльном,чинном городе большом.После скучной каши манной,взявши нотную тетрадь,я садился рядом с мамойчто-то манное играть.Не любил я это дело,но упрямая роднясделать доблестно хотела

пианиста из меня.А теперь             в колхозном клубени шагов, ни суетни.У рояля встали люди.Ждали музыки они.Я застыл на табурете,молча ноты теребил.Как сказать мне людям этим,что играть я не любил,что пришла сейчас расплатав тихом, пристальном кругу?Я не злился.                   Я не плакал.Понимал, что не могу.И мечтою невозможнойот меня куда-то вдальуплывал большой и сложный,не простивший мне рояль.Ноябрь 1955

Окно

На здании красивом и высокомсреди уже давно погасших оконокно светилось,                        да, —                                одно окно,от родственных по форме отличаясьлишь тем, что не погашено оно.Я мимо шел,                   в себе,                             в друзьях отчаясь,и я подумал четко и жестоко:«Заслуга ли, что светится оно?Что знаю я о нем?                            Мне неизвестнапричина света этого окна,а интересно:                   может быть, нелестночестит супруга верная жена?А может быть, грозит супруг разводом?А может, холостяк сидит с кроссвордом

и мысль его сейчас напряжена?Кому-то, может, бедному, не спится,или стирает женщина белье?А может, кто-то темноты боитсяи забывает светом про нее?Танцуют, может?                          Свет не потому ли?Ах, у кого узнать бы мне, спросить!..А может, все давно уже заснулии просто свет забыли погасить?»Я шел.          Себя хотел я упросить,что не стирают там сейчас,                                          не вяжут,не ссорятся,                  весь белый свет браня,а думают о чем-то очень важном,о чем-то очень главном для меня.В ночь с 19 на 20 декабря 1955

1956

Глубокий снег