Собрание сочинений. Том 3

«Я комнату снимаю на Сущевской…»

Я комнату снимаю на Сущевской.Успел я одиночеством пресытиться,и перемены никакой существеннойв квартирном положенье не предвидится.Стучит,            стучит моя машинка пишущая,а за стеной соседка,                              мужа пичкающая,внушает ему сыто без конца,что надо бы давно женить жильца.А ты,        ты где-то,                       как в другой Галактике,и кто-то тебя под руку галантненьковедет —            ну и пускай себе ведет.Он – тот, кто надо,                              ибо он – не тот.Воюю.

         Воевать – в крови моей.Но, возвращаясь поздней ночью,                                                   вижу я,что только кошка черно-бело-рыжаяменя встречает у моих дверей.Я молока ей в блюдечко даю,смотрю,            и в этом странном положеньеодержанная час назад в боюмне кажется победа пораженьем.Но если побежден, как на беду,уже взаправду,                       но не чьей-то смелостью,а чьей-то просто тупостью и мелкостью, —куда иду?               Я к матери иду.Здесь надо мной не учиняют суд,а наливают мне в тарелку суп.Здесь не поймут стихов моих превратно,а если и ворчат —                           ворчат приятно.

Я в суп поглубже ложкою вникаю,нравоученьям маминым внимаю,киваю удрученной головой,но чувствую —                       я все-таки живой.И мысли облегченные скользят,и губы шепчут детские обеты,и мучившее час тому назадмне пораженье кажется победой.1959

«Сосулек тонкий звон…»

Сосулек тонкий звон, —он так похож на стон,на слабый стон во сне,когда так сладок сон.А женщина спешит.Ее чуть-чуть смешит,что так она спешит,и чуточку страшит.По льду стучит – чок-чок!

отважный каблучок,и дерзко на бочокмохнатый колпачок.А за спиной – ни мук,ни чьих-то лиц, ни рук,ни встреч и ни разлук —лишь этот властный звук!Ее мальчишка ждет.Его знобит и жжет.И вот она идет —как умирать идет.Мальчишка этот стар.Таким он рано стал.Уже он сильно сдал —он, как она, устал.Два горя, две беды,беспомощно горды,молчат, стыдясь друг друга,как в рот набрав воды.Их двое – не одно,и все в них стеснено,

но властно и темнов разверстое окно,как бы в открытый люк,летит из марта вдругщемящий этот звук,как слезы, чистый звук.И руки в руки брать,и в губы прядь вобрать,все это – не играть,а вместе умирать.Но этот смертный час —он – и рожденья час.И, отпевая нас,провозглашает нас,летя со всех сторон,похож на слабый стон,когда так сладок сон,сосулек тонкий звон!1959

Двери