Собрание сочинений. Том 4

Не может добрый быть трусливым.Кто трусит – тот не так уж добр.Не стыдно ль за себя трястись вами забывать, что смелость – долг?!«Добро должно быть с кулаками!..»А где же ваши кулаки?Вы, кто зоветесь добряками,вы подлецы – не добряки.Когда друзей напрасно били,кастетом головы дробя,вы их любили? Да, любили.Но вы любили… про себя.Когда их те клеймили всуе,кому б самим держать ответ,из доброты не голосуя,вы удалялись в туалет.А после, вам на удивленье,всем неразумным напоказ,нерасторопных, как тюленей,поодиночке били вас.Неужто же за столько летпонять на шкурах не смогли вы:кастет сильнее, чем эстет,прекраснодушный и трусливый!

1962

«Мне нравится…»

Мне нравится,                      когда мне кто-то нравится,и с тем, что это нравится,                                       не справиться.Когда лицо я вижу чье-то доброе —у плотника,                  солдата                              или доктора,мне хочется сказать им ненарошное:«Спасибо вам за то,                              что вы хорошие!»Мне нравится —                          и тут уж не исправитьсякогда мне сильно кто-нибудь не нравится.Когда я вижу чьи-то лица подлые,все затаенной злобы к людям полные,то хочется сказать мне им негромкое:«Спасибо вам за то,                              что вы недобрые!»Вы,     люди-совы с душами полночными,вы —        лучшие хорошего помощники,

и тем,         что вы хорошим помыкаете,вы помогаете ему,                            да! —                                    помогаете!Его устойчивость —                               она для вас загадка.А это —            вами данная закалка.И вы никак с хорошим не расправитесьи этим —              еще более мне нравитесь!1962

«Профессор…»

Профессор,                  вы очень не нравитесь мне.А я вот понравился вашей женеи вашему сыну —                            угрюмому парню,который пошел,                         очевидно,                                        не в папу.Мне все подозрительно в вас —                                                 и румянец,

и ваш анекдотик про чей-то романец,и ежик ваш пегий с зализом на лбу.Я  слишком румяных людей                                          не люблю!И все же,              профессор,                               какая удача,что с вашею рядом —                                 товарища дача,что вы пригласили к себе по-соседски,что съели мы даже у вас по сосиске,и вот,        напряженно и сумрачно тешась,я с вами играю в настольный теннис.Профессор,                  ни я                        и ни друг не забыли,что в самое трудное время вы былине с теми, кто бился,                                а с теми, кто бил,и предали тех,                      кто талантливей был.Профессор,                  тут дело не в личной злобе.Взгляните,

                 как смотрит на вас исподлобья,угрюмо и мертвенно напряжена,красивая женщина —ваша жена.А мальчик,                 профессор,                                  ваш мрачный мальчик,как нервно он бьет                             целлулоидный мячик,как едко не верит он                                вашим словами рвется отчаянно к нам,                                       а не к вам!Профессор,                  мы с вами еще не сочлись.На почве пинг-понга                                мы просто сошлись.Профессор,                  ограблю я вас и ославлю.Жену еще, может,                            я вам и оставлю.Оставлю жену,                       но имейте в виду —я все-таки сына от вас уведу!1962

«Как ты женщинам врешь обаятельно…»