Собрание сочинений. Том 4. Гражданская лирика и поэмы

Покроет серебристый инейповерхность света и теней,пучки могущественных линийзаставит он скользить по ней.Еще туманно, непонятно,но калька первая снята,сейчас начнут смещаться пятна,возникнут тени и цвета.И — неудачами не сломлен,в таинственнейшей темнотеон осторожно, слой за слоем,начнет снимать виденья те,

которым не было возврата,и, зеркало зачаровав,заставит возвращаться к завтрадавно прошедшее вчера!Границы тайны расступаются,как в сказке «Отворись, Сезам!».Смотрите, видите? Вот — пальцы,к глазам прижатые, к слезам.Вот — женское лицо померклоизмученностью бледных щек,а зеркало — мгновенно, мелькомвзгляд ненавидящий обжег.Спиною к зеркалу вас любят,

вас чтут, а к зеркалу лицомждут вашей гибели, и губят,и душат золотым кольцом.Он видит мальчика в овале,себя он вспомнил самого,как с ним возились, целовалиспиною к зеркалу — его.Лицом к нему — во всем помеха,но как избавиться, как сбыть?И вновь видение померкло.Рука с постели просит пить…Но мы не будем увлекаться

сюжетом детективных книг,а что дадут вместо лекарства —овал покажет через миг…И вдруг на воскрешенной ртутимольба уже ослабших руки стон: — Убейте, четвертуйте,дитя оставьте жить! — И вдруг,как будто нет другого средства —не отражать! — сорвется вниз,ударится звенящем сердцемоб угол зеркало… И жизньв бесчисленных зловещих сценахсебя недаром заперла!

Тут был не дом, тут был застенок, —и это знали зеркала.Все вышло! С неизбежной смертьюугроз, усмешек, слез, зевот —ушло все прежнее столетье!А отраженье — вот — живет…На улице темно, ненастно,нет солнца в тусклой вышине.Отвозят бедного фантастав дом на Матросской Тишине. —

А тебя давно почему-то нет. Но разве жалоба зеркало тронет? В какой же витрине тонет твой медленный шаг, твои серьги в ушах, твой платочек, наброшенный на голову? И экрану киношному, наглому дано право и власть тебя отобрать из других и вобрать. А меня обобрать, обокрасть. И у блеска гранитных камней есть такое же право. Право, нет, ты уже не вернешься ко мне, как прежде, любя. Безнадежная бездна, какой, ты подверглась! Фары машин, как желтые половцы, взяли тебя в полон. Полированная поверхность колонн обвела тебя вокруг себя. Не судьба мне с тобою встретиться. Но осталось еще на столе карманное зеркальце, где твое сверкало лицо, где клубилась волос твоих путаница. Зеркальный кружок из-под пудреницы меньше кофейного блюдца. В нем еще твои губы смеются, мутный еще от дыханья, пахнет твоими духами, руками твоими согрет!

Но секрет отражений ведь найден. Тот фантаст оказался прав: сколько вынуто было зеркал из оправ и разгадано! Значит, можно по слойку на день тебя себе возвращать, хоть по глазу, по рту, по витку со лба, какой перед зеркальцем свесился. Слоик снял — и ты смотришь так весело! Снял еще — слезы льются со щек. Что случилось тогда, когда слезы? Серьезное что-то? Ты угрюма — с чего? Вдруг взглянула задумчиво. Снял еще — ты меня будто любишь. А сейчас выжимаешь из тубы белую пасту на щетку. Вот рисуешь себе сердцевидные губы и лицо освежаешь пушком. Можно жить и с зеркальным кружком, если полностью нету. Так, возьмешь безделицу эту — и она с тобой может быть… —