Собрание сочинений. Том 7

Тому назад,                   тому назадсмолою плакал палисад,смолою плакали крестына кладбище от духоты,и сквозь глазки сучков смолана стенах дачи потекла.Вымаливала молний ночь,чтобы самой себе помочь,и, ветви к небу возводя,«Дождя! —                 шептала ночь. —                                            Дождя!..»Был от жасмина пьян жасмин.Всю ночь творилось что-то с ним,и он подглядывал в окно,где было шорохно,                              грешно,где, чуть мерцая, простынясползла с тебя,                        сползла с меня,и от сиянья наших телжасмин зажмурился,                                  вспотел.Друг друга мы любили так,что оставалась на устахжасмина нежная пыльца,к лицу порхая от лица.Друг друга мы любили так,что ты иссякла,                         я иссяк, —лишь по телам                        во все концыблуждали пальцы,                              как слепцы.С твоей груди                       моя рука

сняла ночного мотылька.Я целовал еще, ещечуть-чуть соленое плечо.Ты встала,                 подошла к окну.Жасмин отпрянул в глубину.И, растворясь в ночном нигде,«К воде… —                  шепнула ты. —                                          К воде…»Машина прыгнула во мглу,а там на даче,                      на полу,лежала,             корчась,                          простыняи без тебя,                 и без меня.Была полночная жара,но был забор                     и в нем – дыра.И та дыра нас завелав кусты —                владенья соловья.Друг друга мы любили так,что весь предгрозием набрякчуть закачавшийся ивняк,где раскачалсясоловейи расточалсяиз ветвей,поймав грозинки язычком,но не желая жить молчкоми подчиниться не спешашушуканию камыша.Неправда это,                       что у птиц

нет лиц.Их узнают сады,                           леса.Их лица —                 это голоса.Из всех других узнал бы япредгрозового соловья.Быть вечно узнанным певцупо голосу,                как по лицу!Он не сдавался облакам,уже прибравшим ночь к рукам,и звал,           усевшись на лозу,себе на перышки грозу.И грянул выпрошенный громна ветви,               озеро                       и дом,где жил когда-то в старинуфельдмаршал Паулюс в плену.Тому назад,                   тому назадбыла война,был Сталинград.Но память                 словно решето.Фельдмаршал Паулюс —                                        никтои для листвы,                      и соловья,и для плотвы,                       и сомовья,и для босого божества,что в час ночного торжествав промокшем платье                                 озорно

со мной вбежало                           в озеро!На нем с мерцанием внутриот ливня вздулись пузыри,и заиграла ты волнойто подо мной,                      то надо мной.Не знал я,                где гроза,                                где ты.У вас —             русалочьи хвосты.И, хворост молний наломав,гроза плясала на волнахпод сумасшедший пляс плотвы,и две счастливых головыплясали,              будто бы под громотрубленные топором…Тому назад,                   тому назадмы вдоль поплыли наугад.Любовь —                как плаванье в нигде.Сначала —                 шалости в воде.Но уплотняется водатак,      что становится тверда.Порой ползем с таким трудомпо дну,           как будто подо льдом,а то плывем                    с детьми в рукахво всех собравшихся плевках!Все водяные заодноприлежно тянут нас на дно,

и призрак                в цейсовский бинокльглядит           на судороги ног.Теперь, наверно, не к добрузабили прежнюю дыру.Какой проклятый реваншистмстит         за художественный свист?Неужто призраки опятьна горло будут наступать,пытаясь всех, кто жив-здоров,отгородить от соловьев?Неужто мир себя испели вместе с голосом истлелпод равнодушною травойтот соловей предгрозовой?!И мир не тот,                      и мы не тев бессоловьиной темноте.Но, если снова духота,спой, соловьеныш:                              хоть с крестана кладбище,где вновь смолас крестов от зноя поползла.Пробей в полночную жарув заборе голосом дыру!А как прекрасен стал бы мир,где все заборы —                           лишь из дыр!Спой, соловьеныш, —                                   подпою,как подобает соловью,как пел неназванный мой браттому назад,                   тому назад…Июнь 1981