Собрание сочинений. Том 7

Моя мама была комсомолочкой                                                   в красной косынке                                                            и кожаной куртке.Теперь этой курткой,                                  облупленной,                                                  в трещинах и морщинах,мать иногда                   закутывает кастрюлю,в которой томится картошка                                               или пшенная каша,и от дыханья кастрюли                                      кожанка становится теплой,словно от юного тела мамы,                                             потерянного кожанкой,так и не обожженной                                  в огне мировых революцийи не пробитой пулями                                    ни на каких баррикадах.Но есть на кожанке дырка,                                           похожая на пулевую,

от ввинченного когда-то                                       и вывинченного затемзначка,           на котором гореличетыре буковки:                          МОПР.Я принадлежу к поколению,                                              которое еще помнит,что это обозначает…                                Напомню и вам,подростки семидесятых,                                        меняюшие воспаленнозначок «Роллинг стоунз»                                         на «АББА»                                                           и «АББА»на «Элтон Джон»:МОПР —              Международная организация помощи борцам                                                                       революции.Я успел поиграть этим значком,                             когда его перестала носить моя мама.

Что было на этом значке?                                         Я, кажется, помню:решетка тюремная,                               руки, вцепившиеся в нее.Руки,         ломающие решетку?Или решетка,                      ломающая руки?МОПР…             У этого слова запах той старой кожанки.Моей маме —                      Зинаиде Ермолаевне Евтушенко —                                                           семьдесят два года.Мама вышла на пенсию,                                       но продолжает работатьи только поэтому не умирает.Мама продает газеты                                   в киоске у Рижского вокзала,и ее окружает                       собственный маленький мир,

где мясник       интересуется еженедельником «Футбол – хоккей»,зеленщик —                    журналом «Америка»,а продавщица молочного магазина —                                                      журналом «Здоровье».Эти благодарные читатели                         оставляют для мамы в своих магазинахто мороженую курицу —                                        соотечественницу Мопассана,то пару кило апельсинов —                                    соотечественников Лопе де Веги,то уважительно завернутый                                              целый килограмм сыра —соотечественника Майи Лассила,кстати говоря, прекрасно переведенного                                                         Михаилом Зощенко.Поэтому моя мама,                               как знатная леди социализма,говорит             «мой мясник»,

                                    «мой зеленщик»,                                                              «моя молочница»и с гордостью чувствует,                                        что от нее зависятлюди, от которых зависит она.Мама также продает значкис Гагариным,                     с олимпийским мишкой.Мамина внучка,                          дочка моей сестры,                                                пятнадцатилетняя Маша,с мозолями на подушечках пальцев                                                   от фортепианных гамм,на майке,               уже приподнимающейсяв двух отведенных природой для приподниманья местах,носит значок                     «Иисус Христос – суперстар»,но этот значок                       не из маминого киоска.

2